Шторм-2

– Потные мужские спины, море, которое так близко, что жуть берёт, особенно когда волна переливается через борт, и видела, как убили человека. Это произошло у меня на глазах. До сих пор трясёт, когда вспоминаю.

Кёллер задумался, потом сказал тихо:

– Да, Зося… Если бы вы ответили по-другому, я бы засомневался в правдивости ваших слов…

– Почему? – удивилась женщина.

– Потому что, убеждая других людей в том, чего не было, фантазёр всегда прикладывает воображение, рисует яркую картинку образов, создаёт иллюзию присутствия, раскрывая детали и подробности. Ваши впечатления довольно тусклые. Ими никого не убедишь.

– Я и не стремлюсь. Наоборот, хочу это побыстрее забыть, – нахмурившись, проговорила Зося.

– Вот! В том и суть. – подвёл итог Кёллер.

Зося отвернулась. Она вдруг представила себе, как грязный тролль из гранитной пещеры посмотрел на небо, отыскал звёздную рыбу и оторвал ей голову жестокой, тяжёлой рукой.

А Кёллер думал, что эта девица напрочь лишена фантазии, специальных исторических знаний у неё тоже не наблюдалось. Выходило только одно: она опирается на собственные реальные впечатления.

Машина остановилась на изломе улицы. Зося забыла, что ей давно пора быть в порту.

– Ты, как всегда, появляешься и исчезаешь стремительно! – сказал Ковач, увидев на парковке отеля BMW Кёллера.

– Я забыл расплатиться, – оправдался Кёллер, вылезая из машины.

– Послушай, Дэнни! Возможно, я неверно растолковал свой план. Этот ножик, что я вам показывал… Он ведь из железа, не так ли? Я тоже слышал всякие легенды, – и про загробную жизнь, и про перемещения во времени… Но это всё – в голове у человека, в его фантазии. А ножик-то реальный. Его можно потрогать. И он имеет свою цену. Понимаешь?

Квига ещё долго говорил, а Кёллер слушал. Моросил дождик. Они стояли под дождём, и Кёллер думал, что эта осень решила заглянуть им за шиворот. Сырой день застрял где-то между завтраком и обедом. Этот промежуток времени всегда вызывал у Кёллера сонливость. Будто ночь осталась в таком далёком прошлом, что о ней можно и позабыть.

А Квига подозревал, что Кёллер сомневается, и осталось совсем немного, чтобы его дожать.

ГЛАВА 10

В это самое время Грид добрался до Игрубса. Он взглянул на беззаботных ребятишек с маленькими пухлыми носиками и подумал, что некоторые из них сегодня потеряли отцов. Что поделаешь, каждый борется за свою жизнь, как может.

На дорожке, ведущей к волчьей яме, его встретила Фрокна. Старуха остановила на оборнике холодный взгляд и сказала:

– Следуй за мной!

Они подошли к самому краю ямы. Фрокна воткнула посох в траву и вниз посыпалась земля.

– Слышишь, как рвутся их сердца? – спросила вельва. – Они пылают жаром битвы! Ульфы рвут их свирепыми клыками, и ночь опускает над ними свой полог. Никто не вернётся!

– Кто-то один победил! – возразил Грид.

– Зачем ты говоришь?! Разве ты забыл, что тебе нельзя произносить ни слова! – вспыхнула старуха.

Грид сокрушённо ударил себя ладонью по губам.

– Никто не вернётся из холодного тумана! – продолжила Фрокна. – В хейме28, которым владеет Хель, за стороной тумана, все они стоят с мёртвыми глазами. Глупцы считают, что мёртвые слепы. Они видят то, чего не видим мы, и они слышат то, чего мы не слышим! Говорю тебе!

У каждого из нас по две души. Одна отправляется в Хельхейм29, а другая идёт дальше. И идёт так далеко, что теряется её след. Она даже забывает, что когда-то принадлежала нам. Нет! – загадочно проговорила вельва. – Она считает, что это мы принадлежим ей, и тела наши сделаны для её странствий. Одни души никогда не вернутся из хейма, а другие странствуют вечно. Эти снова повторяют нас и ведут дальше, а мы создаём душу, которая уходит за стену холодного тумана.

Грид слушал без малейшего интереса. Он вдруг увидел вдалеке Ормира и захотел что-то сказать Фрокне, но вспомнил, что должен молчать.

– Сможешь ли ты, трэль, выдержать поединок с голодным ульфом? – спросила вельва и вдруг столкнула Грида в волчью яму. От неожиданности он упал на грудь. В яме было сыро и смрадно. В глубину она достигала роста человека, и Грид порадовался, что не сломал себе шею от такого обхождения вельвы.

Грид поднял голову и вдруг понял, что он в яме не один. Кто-то стоял в дальнем углу и не сводил с него глаз.

Грид попытался разглядеть, кто это был, но глаза оборника, как назло, точно заволокло пеленой. Грид встряхнул головой и услышал настороженное рычание. Ему стало страшно.

Обычно он не испытывал страха, и вовсе не потому, что считал себя героем. Грид приучился не дорожить жизнью. Люди, которые его окружали, тоже были равнодушны к боли и некоторым домашним трагедиям. И даже бедам собственных детей. Это можно было принять за бездушие, кто-то посчитал бы, что у них сердца с каменной шкурой, но всё объяснялось проще. Так выглядела самозащита от неизбежных несчастий. И потому Грид был не приучен сочувствовать, и уж тем более чего-то бояться.