Шторм и штиль (с иллюстр.)

— Быстрее? А кто сможет принять такую быструю передачу?

Морозов хитро улыбнулся.

— Пусть учатся. В бою решает каждая минута. А впрочем, на этом ключе можно работать и медленно. Звуки получаются плавнее, выразительнее и… музыкальнее. Их приятно слушать во время приема.

— Покажите, как вы на нем работаете.

— Есть. Сейчас я переключусь на зуммер, потому что он у меня на волнах гражданских кораблей. Вот этот само дельный приемник — тоже. На нем я тренируюсь в свободное время.

Юрий с интересом следил, как ловко и быстро Аркадий Морозов переключал и привинчивал гайками проводнички. Он взял с полки какую-то книжку, раскрыл ее наугад и показал пальцем.

— Ну вот, хотя бы отсюда…

В рубке поплыли удивительные звуки. Ясно различались короткие точки, протяжные тире. И все это сливалось в какую-то мелодию. Рука Морозова не висела в воздухе, как при работе на торцевом ключе, а свободно лежала на столе, и лишь большой да указательный пальцы будто играли плоской головкой ключа. Аркадий не смотрел ни на ключ, ни на свои пальцы, глаза его были прикованы к книге. А зуммер тем временем пел.

«В звуках морзянки мне слышится музыка», — вспомнил он слова Морозова и сейчас вполне согласился с ним. Похоже, для Аркадия работа на ключе не требует ни усилий, ни напряжения, в ней он находит эстетическое наслаждение. Это было настоящее искусство, которое дается не всем.

Закончив, Аркадий повернулся к Баглаю:

— Таким ключом я работал в геологических экспедициях. Они часто стоят и на торговых судах. Там есть на стоящие мастера. Но со мной им не сравниться.

Последние слова можно было принять за бахвальство, но Аркадий Морозов улыбнулся Баглаю такой ясной улыбкой, что никому и в голову не могло прийти расценить их как нескромность или самодовольство.

— У нас ежегодно проводятся общефлотские соревнования радистов, — вспомнил Баглай. — Может, и вы примете участие?

–. Конечно! Можете заранее записать меня, товарищ лейтенант.

«Хорошая смена пришла, — радостно думал Баглай, возвращаясь к себе в каюту. — Вот она, наша сегодняшняя молодежь, вот они, наши сегодняшние матросы!»

Он сел к столу, чтобы просмотреть вахтенный журнал. За дверями послышался шорох, и в каюту протиснулся Мартын Здоровега. На его круглом лице с розовыми щеками-яблоками — выражение скорби и даже страдания.

— Разрешите обратиться, товарищ лейтенант.

— Обращайтесь, — сказал Баглай, сразу же почувствовав, что разговор будет не из приятных. — Садитесь.

Здоровега сел на краешек кресла, перебирая в пальцах острый рубец бескозырки.

— Очень прошу вас, переведите меня в боцманскую команду.

— То есть как?!

— Не хочу я на камбузе… Не умею…

— Не хотите или не умеете?

— Да… все вместе, товарищ лейтенант.

— Но ведь вы закончили школу коков. Учились… Почему же вы в свое время не сказали, что не хотите?

— Говорил, товарищ лейтенант. А они в одну точку: «Прислали, вот и учись. Знали, кого и куда посылать», ну, и учился через пень колоду… А теперь… сил моих нет!..

— Вы, помнится, просили, чтобы вас списали на берег.

Мартын Здоровега вскочил с кресла. Глаза его испуганно округлились, лицо побледнело.

— Нет-нет, не списывайте меня, товарищ лейтенант. Я уже прижился на корабле, привык. Тут так хорошо. На суше служить каждый сможет, а на море…

Терпение Баглая лопнуло.

— Так чего же вы все-таки хотите?

— В боцманскую команду хочу, товарищ лейтенант!

— Вот так новость!

— Не новость, товарищ лейтенант. Хоть у боцмана спросите, он знает. Я и палубу швабрю, и медяшку драю, а сегодня даже на берег не пошел, шлюпку подкрашивал. Боцман похвалил, говорит: «Я из тебя настоящего моряка сделаю».

— Настоящим моряком хочется стать?

— А как же, товарищ лейтенант!.. Вернусь на «гражданку», меня первым делом спросят: «Ты кем на корабле служил?» Что я им скажу? Коком?.. Смеху будет на весь поселок. А если в команде — я тельняшку напоказ, чтобы у них аж в глазах зарябило, бескозырку… — тут он замялся немного. — Бескозырку, как надлежит по уставу, на два пальца над бровями, штаны заглажены, ботинки блестят. «Матрос боцманской команды, вот кто я такой на флоте!» Они и приумолкнут, потому что в нашем поселке еще ни одного матроса не было и нет… Товарищ лейтенант, переведите меня из коков в боцманские матросы…

«Ой, Здоровега, Здоровега Мартын! — думал Баглай. — И откуда ты взялся на мою голову?..»

— Хорошо, — сказал Баглай, — идите в камбуз, занимайтесь своим делом, а я подумаю.

— Спасибо, — поблагодарил Здоровега, но спохватился — ведь разговаривает с командиром корабля — и сразу вытянулся, как мог. — Есть, идти в камбуз, а вы подумаете!

10

Приказ о выходе в море Юрий Баглай получил в конце дня.

Задание несложное. Но на корабле снова будет Курганов.

Юрий до позднего вечера просидел над планом похода и потом долго не мог уснуть. Думал о молодых (как сдадут они свой первый морской экзамен?), вспоминал «стариков», ушедших с корабля… И Куценького нет, и Кавтарадзе, и Лубенца, остался только кок — он и сам видел, что из Мартына Здоровеги кока не получится.