Шторм и штиль (с иллюстр.)

В море вышли точно в полночь. И сразу же будто нырнули во тьму. Некоторое время по родному и, казалось, печально мигал маячок, а потом и его проглотила черная, как смола, мгла.

За акваторией порта в железную грудь корабля ударила первая тяжелая волна. Она с такой силой толкнула корабль, что на миг он остановился, будто присел на корму. Машины натужно заревели. Волна не хотела оставаться побежденной, разделенная надвое, она накрыла ходовой мостик и со злобным шипением прокатилась по палубе от бака до кормы. Казалось, этой первой волной море предупреждало корабль: «Не выходи на поединок со мной, не выстоишь. Я проглочу тебя, маленького и дерзкого, осмелившегося противопоставить свою мизерную силу моей, безгранично могучей!..»

А корабль продвигался вперед. Все двери, люки и иллюминаторы были наглухо задраены. Боцман Андрей Соляник, еще не очень доверяя молодым, сам обошел все кубрики, отсеки и боевые посты, довинтил гайки, где было нужно, приказал, чтобы спасательные пояса лежали рядом с каждым матросом, а потом крепко задраился в рулевой рубке. Рулевой не был новичком, но в таком трудном походе все может случиться, и надо каждое мгновение быть готовым прийти ему на помощь.

Только Курганов, Юрий Баглай и два сигнальщика — на правом и левом крыле — стояли на ходовом мостике и смотрели вперед, по ходу судна. Они ничего не видели, но таков уж закон мореплавания — стоять и смотреть, слушать с мостика, как работают машины, получать донесения, отдавать приказы.

Ни минуты отдыха, потому что не отдыхало и море. Волны осатанело набрасывались на корабль, ветер старался сбить его с курса, пытался перевернуть. Соляник то и дело смотрел на кренометр. Стрелка прибора прыгала за восьмибальную черту. Крен приближался к сорока пяти градусам. Положение было критическим.

— Давай я подменю тебя, — сказал Соляник, увидев,

что у рулевого по лбу и щекам бегут ручейки пота.

— Ничего, выдержу…

В это время заговорила переговорная труба: «Боцман, на мостик!»

— Есть, на мостик!

Держась одной рукой за поручни, чтобы не упасть, он начал докладывать Курганову, но тот перебил его:

— Взгляните во-он туда. Что видите?

— Огонек, товарищ капитан второго ранга.

— Корабельный огонек, — сурово поправил Курганов. — Корабль не на ходу. Его бросает на волнах. Командир, узнайте у радиста.

Аркадий Морозов ответил быстро:

— Товарищ лейтенант, я связался с судном. Это «Гидрограф». Он потерял рулевое управление. Один из научных сотрудников тяжело ранен. Просят помощи.

Некоторое время Курганов молчал. Ситуация и в самом деле была необычной. Гражданское судно. Научное.

— Что собираетесь делать, товарищ командир?

— Возьму на буксир, товарищ капитан второго ранга.

— Сможете?

— Надо, во что бы то ни стало. Не оставлять же судно и людей в море.

— Добро.

Баглай сразу же приказал Солянику:

— Приготовить буксирный трос, бросательные концы. Включить прожекторы. Всем, кто будет на палубе, привязаться. Вам — тоже. Выполняйте.

Корабль круто повернул сначала за волной, потом — против волны. Теперь Юрий не опускал глаз с огонька на клотике «Гидрографа», который то появлялся из тьмы, то терялся в ней…

Между тем наступало утро. Уже видны были пенистые горы. Волны наседали друг на друга и разбивались с глухим стоном. «Гидрограф» так внезапно возник перед самым кораблем, словно вынырнул из глубины и повис на гребне исполинской волны. Трудно было сказать, в какую сторону его швырнет в следующий миг.

— Лево на борт! — крикнул Баглай рулевому, и корабль, сделав дугу, прошел мимо «Гидрографа». Юрий успел заметить, что на палубе собралось много людей, а капитал сидел на своем мостике, держась рукой за поручни.

Юрий обошел «Гидрограф» раз, второй. Он старался приблизиться к судну настолько, чтобы можно было говорить в мегафон. Кроме того, он выжидал, когда станет светлее, потому что лучи прожекторов то скрывали волны, то увеличивали их, и они казались большими, чем были на самом деле.

Наконец удалось приблизиться к «Гидрографу», и Юрий приложил к губам мегафон:

— Мы берем вас на буксир! Приготовьтесь взять и закрепить трос! Запустите машины и идите малым ходом!

— Слушаюсь! — ответил капитан.

* * *

Андрей Соляник, Юрий Байдачный, Мартын Здоровега и еще двое из боцманской команды стояли на корме, привязанные к пушке так, чтобы можно было свободно двигаться. На них лежала большая ответственность — своевременно подать на «Гидрограф» буксирный конец.

Многое зависело от Юрия. Но действовал он решительно и, может быть, даже отчаянно. Если бы это было обыкновенное учение, он, наверное, не чувствовал бы в себе такой решимости, но сейчас речь шла о спасении судна, терпящего бедствие. Тут следовало собрать в кулак всю свою силу, умение и находчивость.

— Подать бросательный конец!

Первая попытка оказалась неудачной. Брошенная Соляником свинцовая «груша», оплетенная пеньковым шпагатом, летела точно на палубу, но в последнее мгновение огромная волна повела «Гидрографа» влево, и «груша», скользнув по борту, упала в воду.

И вдруг заговорил Курганов:

— Зайдите с левого борта, командир. Меньше будет риска.