Шторм моей любви

Через полчаса Грызлов разорялся бешеным криком, вдалбливая в стену выжившего мужика, сдавшегося, как только началась облава и обстрел. Четырех киллеров дружно вытаскивали из дома ногами вперед, на что с ужасом смотрел последний, надеясь, что его отпустят.

– Я не знаю, где она! Говорю же, не знаю! Твою мать. Когда алкаш сказал, что там что-то ломают и ему нужны еще деньги, мы закрыли его в чулане, а через время на обходе увидели разбитое зеркало. В комнате лежал только скрученный муж этой телки.

Мощный удар в лицо убийце не заставил себя ожидать. Послышался хруст челюсти и пронзительный скулеж. Мужик взвыл и зарычал:

– Не бейте! Я не трогал ее.

– Знай, лично шею сверну, если соврал.

– Нет. Не трогал. Она без сознания была. Я только шубу снял. Себе положил. Жене хотел.

– Валерия сбежала? – гневно уточнил мужчина.

– Да! Но один хрен, она уже замерзла, ведь одежда…

Шторм с яростью сжал его шею, не давая дышать, и процедил:

– Убью…

В комнату вошел Сысорев Виталий и спокойным тоном заявил:

– В кладовой два трупа. Старик на вид бомж и как я понимаю, Сетунов.

Грызлов схватил пятерней лицо мужчины и сжал, отчего тот заскулил и прокричал:

– Это было наше задание, а раз этот недоумок не справился, мы и пристрелили его. За бабой пошел Вован, но он до сих пор не вернулся.

Шторм с дикой свирепостью вдолбил его в стену и врезал кулаком в живот, отчего жертва стала кашлять, захлебываясь своими слюнями.

Не теряя времени, Андрей кинулся на улицу и, обойдя дом, направился к разбитому окну. Развернулся в сторону огорода и, увидев следы: маленькие и большие, быстрым шагом пошел вперед, думая только о том, чтобы Валерия не замерзла, и чтобы ее не настиг убийца.

Как никогда он сходил с ума, переживая и ругая себя, что не кинулся сразу сюда. Так бы и сделал, если бы не знал отца. Андрей Николаевич специально все продумал, рассчитывая, что он пойдет сюда. Если бы он так поступил, сестры уже не было в живых. Чего старик не знал, что сын уже находился в его доме, переворачивая все вверх дном и прослушивая записи, которые сохранились за последний день. Другие были удалены, а эти видно не успели.

Та, кто являлась отвлекающим маневром, оказалась полезна, когда ей не удалось уйти. Охотник поставил на прослушку ее телефон, и как только Елене Валентиновне утром позвонили, сказав, что она может уходить, Сергей бросился в дом и перехватил уже на выходе, вызывая своих людей.

Женщина молчала, пока не похитили Валерию, и Шторм как с цепи сорвался, до ужаса пугая своим неадекватным поведением Хорову. Не получая ответа, но, увидев с какого номера пришел звонок, позвонил в больницу другу деда и произнес лишь одну фразу:

– Королек – мой отец?!

Образовалась тишина, а потом послышался ответ:

– Да, но не убивай сам, сдай полиции. Знаю, что тяжело, но тебе жить нужно, а не срок мотать на зоне. Уверен, именно эта тварь позаботилась о твоем деде и бабе, но я… не смог доказать этого, и через время оказался здесь по его милости.

Шторм в этот момент был похож на монстра. Жестокого и беспощадного, способного на все. Его вид и обещание в глазах напугало Хорову, и она рассказала все, что знала, умоляя пощадить.

Андрей кинулся к дому того, кого считал отцом, а Охотник в школу, планируя забрать Маргариту, но не успел подъехать, как она написала ему сообщение.

Что творилось с мужчиной в тот момент, не передать словами. Он даже не помнил, как ворвался в учебное заведение, откинув в сторону охранника, старого дедка, и бросился к черному выходу, зная, что только так могли уйти.

Выбежал, когда уже черная машина уезжала. Тут же записал номер и побежал назад к своему внедорожнику, набирая Шторма и ребятам. Уже ближе к дому старшего Грызлова, позвонил сам Андрей, давая координаты, примерно зная, куда его больной отец мог увезти сестру, что это совсем рядом.

Теперь… он отомстил… за мать, ее мужа, маленькую сестру и своих близких. Главное и важное – найти любимую женщину, и он обязательно это сделает. Шторм был уверен в этом.

***

Валерия

Дрожала так, как никогда, и считала, что уже не могу идти, но шла. Или мне казалось. Каждый шаг давался тяжело, хотя, наверное, еще и двух часов не прошло, но мне думалось, что брожу почти сутки. Ног совсем не чувствовала. Когда увидела вагончик посреди леса, издала судорожный вздох и почти побежала туда. Вошла внутрь и через секунду, когда зрение привыкло к темноте, осмотрелась. Пустой грязный вагон с окном, через которое почти ничего не видно. Увидела покрывало, очень сырое мерзкое, и, усевшись на него, укрылась полностью.

Мысли и мечты – ничего не нужно было, только одно тревожило в это мгновение – невыносимый холод. Терла руки и прислоняла к телу, почти плача оттого как больно было. Всхлипнула и вновь стала тереть. Такое ощущение было, что это не мои руки, и они совсем не живые.

Через время я поняла, что у меня глаза закрываются, но пыталась бороться с собой, чтобы не заснуть.