Шторм моей любви

Закрыла глаза на секунду и выдохнула, вспоминая события, произошедшие три года назад. До сих пор трясло оттого, что случилось тогда, когда отец Андрея украл Риту, а я мерзла в вагончике, не представляя, как смогу выжить. После этого я с сестрой Андрея оказались в платной больнице, куда нас безжалостно определил Шторм, не рассматривая лечение на дому с врачом. Соркина с гриппом, а я с пневмонией, получая порцию антибиотиков и общение с психологом. Мне-то не нужно было, хотя… кто его знает. Ходила с Ритой, за компанию и по просьбе Андрея, так как девушка нуждалась в помощи, после всего, что пережила и узнала. Сама она отказывалась, а когда вместе не только ходила, но и говорила. А потом и без меня, а я наблюдала за ней, замечая явные изменения.

Пока сильно болела, дочку Андрей не привозил, показывал через скайп. На выписку забирал нас вместе с ней, за это время втянувшись в роль отца, что вызывало изумление, хотя Рита считала, что в этом нет ничего особенного, вспоминая, как он играл с сестренкой.

Через неделю пошла к отцу, который уже проживал в квартире. Вопрос с долгами за это время Андрей решил, подключая полицию и всех, кого можно было, уничтожив нужные договоры. Не знаю, почему арестовали всю эту коллекторную шарашку, но факт есть факт. Андрей попросил не спрашивать, и я очень даже послушалась.

Встреча с Еленой и отцом прошла не очень приятно. Ее не было, она куда-то вышла, когда я позвонила в дверь. Даже не зная, с чем я пришла и, не спрашивая, почему так долго не появлялась, отец только пропустил вперед и пошел в зал, усевшись на диван.

Такое отношение лишний раз доказало, что он мне совершенно посторонний человек. Не стала чего-то ждать, спрашивая о погоде или интересуясь, как они поживают. Уже попользовались, теперь пусть сами… справляются.

Прошлась по комнате и, посмотрев на него внимательным взглядом, спросила:

– Почему ты не сказал мне правду?

Александр Валерьевич растерялся, а потом пробубнил:

– Не по-понимаю о чем ты.

Подошла к окну и спокойно сообщила:

– Я прочитала дневник матери, Анастасии, и все знаю. Все.

Он вздохнул, очевидно, услышав не самую приятную новость от меня, и отвернулся в сторону, смотря куда-то в сторону. Странно, я ожидала объяснений, извинений, а тут… НИЧЕГО. Просто наблюдала за ним, совершенно не понимая, что моя мать нашла в этом человеке. Разве он стоил ее? Точно поняла одно, мама любила его и наивно верила, а он… НЕТ. Притом никого из них, ни Елену, ни Анастасию, как, впрочем, и свою дочь. За все то время, что жили вместе, он видел, как я тянулась к нему, чувствуя родное тепло, но он ни разу не поддержал без разрешения матери, не сказал доброго слова.

Внезапно осознала, что я тут только зря теряю свое время, как и Шторм, ожидающий меня на лестничной площадке, выкуривая очередную сигарету, вместо того, чтобы быть с любимой семьей. Пошла на выход, но вдруг остановилась и сказала:

– Ты никогда никого не любил. Слабый, безвольный… трус. Знаешь, если бы я приехала тогда, когда прочитала дневник, ты бы многое услышал и не в таком тоне, как сейчас. За это время передумала, перегорела и поняла, что ты даже этого недостоин. Столько лет… столько лет разрешал ей меня использовать, унижать. И кому? Завистливой, жалкой женщине, считающей себя обиженной королевой, которой все должны. Что ты за отец? Потребитель. Паразит. Я больше никогда никого из вас не хочу видеть в своей жизни. Хватит, довольно. У меня есть те, кого люблю и с кем хочу общаться.

Только договорила, как дверь открылась и вошла Елена с наглым выражением лица, кидая маленький белый пакет на диван, в котором лежали хлеб и пакет молока. Она посмотрела на меня, а потом на купленное добро, и процедила:

– Что, змея, одумалась и пришла? Наконец-то совесть взыграла и появилось понимание, что родители с голоду подохнут?

Повернулась к ней и процедила:

– Больше никогда не смей так ко мне обращаться. Только Валерия. Ты мне никто и я не хочу тебя знать, как и его. Решайте ваши проблемы самостоятельно!

– Что? Я – тво…

– Моя мать – Анастасия, – с усмешкой выдала, пронизывая ее презрительным взглядом с головы до пят. – А ты как червь, который всю жизнь только и высасывал из меня кровь, тем самым доказывая, какая мелочная и ничтожная бывает злобная, завистливая женщина. Теперь сама учись жить и зарабатывать, как раньше.

– Да ты…

Прошла несколько шагов и остановилась. Повернулась к ним, наблюдая в глазах Елены ненависть и злость, у отца – стыд и смирение. Неудивительно.

Хмыкнула и с любопытством поинтересовалась:

– И еще, уж очень интригует... Почему ты согласилась стать мне матерью? Воспитывать дочь своей сестры, которая родила от твоего мужа? Почему? Не верю, что любила, ты на это неспособна, – специально подобрала слова, чтобы она уж раскрыла все как есть.

Женщина вышла вперед и гневно процедила: