Шторм моей любви

– Нашел в кладовой с припасами. Спрятали. В бумажке остались мельчайшие крупицы. Отдал на экспертизу Толику, и он выяснил, что это снотворное, – протянул он, говоря, как будто себе, чем мне.

Скомкал бумагу и, зажав в руке, выдал:

– Расскажешь Волкову. Без него не предпринимать ничего.

– Хорошо, – выдал Сотников, а потом добавил: – Уверен, что это кто-то из домашних. Но вот вопрос: даже если усыпить девочку, как пройти охрану? Значит… двое.

Нахмурился, аналогично размышляя. Если так, что однозначно в охране есть предатель, купленный убийцей. Но как? Они все проверены мной…

– Спасибо, Иван, – поблагодарил и сел в джип.

Охранник продолжал стоять, уставившись в одну точку, совсем не моргая. Наблюдал за ним несколько секунд, ставя себе галочку проверить материальное благосостояние всех сотрудников за несколько лет. Вдруг что-нибудь изменилось в неприятную для меня сторону. И тогда, можно будет делать выводы.

Через считаные секунды выезжал на дорогу, посматривая на время. Шесть часов вечера. Возможно, рано, но уже неважно. Пусть Валерия заканчивает работать на износ.

Аверина Валерия. Женщина, будоражащая мою кровь. Сколько ни пробовал, не выходит из головы.

Она как наркотик, к которому привык и не можешь без него. Ломает так, что готов крушить все, чтобы добиться желаемого.

Еще этот сопляк… Охренеть. Даже пришлось «вежливо» объяснить, чтобы ручонки свои подальше держал от нее.

Других достаточно, пусть бегает за ними, а эта занята. Не поймет, так объясню по-другому. Лера бы долго с ним разговаривала, хотя со мной так не церемонится.

За свои годы у меня было много женщин: красивых, лживых и подлых. В юности насмотрелся на родителей: молодую мать, плачущей в комнате от постоянных измен своего мужа и отца, считающего, что все так и должно быть.

Андрей Николаевич женился в 35 лет на несовершеннолетней девочке, забеременевшей в 17 лет. Возможно, и не женился бы, если бы не влиятельные родители Истоковой, моментально «перекрывшие кислород» семейному бизнесу Грызловых.

Будущего отца заставили взять обязательства, так как капитан в отставке, очень умело надавил на все рычаги своих связей, оставив без вариантов на размышление богатую семейку.

Женившись, отец не стал хорошим семьянином, как бы не гордился, что у него родился сын. Молодая влюбленная женщина старалась делать все, чтобы муж заметил ее: была кроткой, милой, послушной, через время срываясь, устраивая сцены ревности. Все ухищрения и попытки были бесполезны. Сколько помню себя пацаном, они всегда ругались. Вернее, мать, умоляя отца не быть столь жестоким, в ответ слыша: «…что хотела, то и получила». Через несколько лет она замкнулась в себе, смирившись с тем, что не нужна.

Мне было 14 лет, когда она ушла к Соркину, влюбившись в доброго и отзывчивого мужчину, отвечающего ей взаимностью. В этот же год она родила Риту. Отец был взбешен, рассчитывая уничтожить программиста, что ему не позволили защитники гения, и поэтому он решил наказать ее, лишив общения со мной. Суды, угрозы и разбирательства – длились бесконечно.

Спустя время отец отправил меня, своего единственного ребенка, в Москву. Окончив училище, поступил в Военный университет.

Помню, в тот момент я ненавидел обоих, бросивших меня одного в столице среди чужих. Отец не приезжал, считая, что так я буду суровей, и запрещал бывшей жене, но она приходила. Находила пути…

Сидела рядом, видя мое показное безразличие, и сжимая руку, плакала. Каждую встречу. А потом… пришла с маленькой светлой девочкой, усевшейся мне на колени и рассказывающей сказку про Рапунцель и ее длинные волосы. Маргарита поразила своей доверчивостью, добротой и любовью.

В тот момент понял, что у меня есть семья.

После армии, второй год которой проходил в горячих точках, несколько лет прослужив в отряде специального назначения, вернулся домой. За эти годы я часто ездил в гости к матери и сестре. Узнав об этом, Андрей Николаевич рассвирепел, крича и приказывая. Не сдержался, прижав отца к стене, держа на весу одной рукой, выговаривая ему все, что думаю о его запрете видеться с матерью и сестрой.

В тот момент он понял, что вырастил того, кем нельзя управлять. Монстра, как прохрипел батя мне в лицо.

Было плевать. В то время – да. Не простил его, да и с матерью держался холодно… Обиду, как и грибок, тяжело соскоблить, когда впиталась полностью, поражая поры. Но сестра – совсем другое.

Потом появилась Катя… Не думал, что могу относиться к детям с таким трепетом. Вообще, считал себя каменной бесчувственной сволочью, а тут…

Был рядом… Сидел с ней и гулял, помогая матери и ее мужу. На тот момент мы стали ближе, хоть и не говорили об этом.

Наблюдая за их непонятными переездами, задавался вопросом, но видел только страх в глазах матери и слышал молчание, что настораживало.