Шторм моей любви

Замечая, что я на пределе, Елена Николаевна села и, посматривая в разные стороны, спокойным тоном проговорила:

– Лера, успокойся… Все хорошо.

Такое ощущение появилось, что мать с душевнобольной истеричкой разговаривает.

– Я спокойна! – почти прокричала, поражаясь этому дурдому, почти выдирая брату волосы, сильнее прижимая руку к спине, отчего он только вопил, мельтеша ногами.

– Валерия… – начала мать, показывая движениями рук отпустить эту гниду, которая у меня уже поперек горла сидела, не давая спокойно дышать.

Посмотрела на нее гневным взглядом и в повышенном тоне выдала:

– Что? Не нравится?! А меня тоже не устраивает, что ко мне являются какие-то твари и требуют денег, потому что ТЫ ПОСМЕЛА ВЗЯТЬ КРЕДИТ!

– Не тыкай мне! – заплетающимся голосом проговорила мать, тут же икая, подергиваясь всем телом. – Ничего с тобой не случится. Нет, так спроси у своего мужика. Думаю, у него найдется…

– Меня ваши долги не касаются! – гневно отчеканила, с ненавистью смотря на нее. – Твой кредит – твои проблемы! Как хочешь, так и выбирайся из этого дерьма.

– Тварь! – закричала она, вскакивая: – Ничтожная, паскудная тварь. Как же я ненавижу тебя! Такая же как…

Замечая, что она внезапно замолчала, пересиливая себя, уточнила:

– Ну?! Как кто?! Как ты? Но нет, до тебя гнить и гнить…

– Никто! И как ты смеешь мне такое говорить! Я твоя мать, а ты… Лера, отпусти его сейчас же!

– Конечно! – злорадно выдала и отшвырнула этого козла вперед, отчего он неуклюже рухнул на пол. Круто повернулась к матери и посмотрела ей в глаза, наблюдая, что она о чем-то размышляет, смотря позади меня.

Мгновенно развернулась, не реагируя на непонятные гневные шипения брата, проклинающего меня, и замерла.

Даже не поняла всей серьезности положения, когда вдруг увидела, что на меня летит Марина с деревянной табуреткой. Вот это да?! Задохнулась на секунду от вида ее «орудия», отступая, придумывая как увернуться. Только выставила руку вперед, когда услышала громкое проклятье. Повернулась к двери и увидела Грызлова, с ненавистью смотрящего на моих родственников.

Шторм.

Он не даст в обиду…

Глава 25

Дальше я только наблюдала, как все развивалось очень стремительно и почти нереально. Николай возмущенно что-то прохрипел и, расхрабрившись, с рычанием полетел на Грызлова. Самоубийца. В результате Андрей схватил его за шиворот и несколько раз безжалостно лицом вдолбил в стену, разбивая нос и губы.

Жалко обои – в крови теперь все. За брата даже не переживала – заслужил.

Мать с проклятьями кинулась на Шторма, но он отшвырнул ее на пол и громко процедил:

– Только попробуй встать, убью.

Она замерла с открытым ртом, боясь пошевелиться. Марина же… как умалишенная истеричка завизжала и бросилась на выход с криком: «Убивают!», но Андрей поймал и, если судить по крикам, закрыл в ванной комнате, облив ледяной водой, обещая вызвать полицию, если не перестанет вести себя как…

Не буду повторять грубые слова, только хочу отметить, что они очень-очень подходящие. Даже идеальны для нее.

Дальше было еще интересней. Шторм выкинул братца за дверь, поддав напоследок, пообещав закопать на дачном участке, если тот шелохнется, на что Николай только булькал что-то, а потом и вовсе замолчал.

Когда Грызлов пришел в зал, кипящий от злости, я проговорила:

– Андрей.

– Лучше молчи, Лера, – рявкнул он и, достав телефон, набрал нужный номер, уже через секунду выдав: – Приветствую, Олег. Да вот… Как всегда. Слушай, ты сейчас работаешь? Отлично. Загляни с пацанами по адресу. Тут не помешает одной гниде профилактику провести. Добро…

Говорил, двигаясь по коридору, а потом пошел в кухню, и сразу же услышала громкое возмущение:

– Что за…

«Дети!»

Мгновенно кинулась туда, скидывая по пути с себя шубу, и в ужасе застыла на входе. На полу сидел Егорка, согнувшись в три погибели, и рвал. Маленький Антон плакал у холодильника, прижавшись спиной к поверхности, закрывая лицо ладонями. Бросилась к Егору и, обняв за спину, со страхом прошептала:

– Егорка, ты… когда заболел?

– Утром плохо себя чувствовал, а недавно… вот… – вымученно проговорил он, бледный, совсем больной. – Хотел сказать бабушке, а дверь закрыли.

Тут же положила ладонь на лоб, удостоверяясь, что у него высокая температура.

Тем временем, Шторм, продолжая говорить, рявкнул в трубку:

– Да, и бабу заберешь. Эта тварь бухает и вообще под чем-то, а дети в блевотине в кухне, – резко проворил он и тут же добавил: – Нет. К нам. Давай поторапливайся.

Бросилась к кухонному гарнитуру, открывая все ящики, зная, что Елена Николаевна любит хранить аптечку в нижних шкафах. Нашла, но, к сожалению, там ничего нужного не оказалось. Переступая через рвотные массы, решила дать воды мальчику и протереть его, но поняла, что напрасно. Раковина забита доверху грязной посудой, что не подлезть, чтобы даже кран открыть.

Повернулась к Шторму, чувствуя, как меня трясет от гнева и переживания за ребенка, но он мгновенно отвернулся и вышел. Помогла Егору встать и прошептала:

– Пойдем в ванную комнату, я тебе лицо помою и оботру. Пойдем, мой хороший.