Шторм моей любви

– Вы не знаете, как работать? Что за акт милосердия? Вам за это платят? Сейчас свяжусь с Грызловым, после поговорю с вами. А вы, – проговорил недовольно он, пренебрежительно рассматривая женщину, – ответите по всем статьям, если не подтвердится, что вам, действительно, разрешили сюда прийти, чтобы увидеться с детьми.

– Что?! Сопляк! Да как ты смеешь?! Я… Это мое право!

– Вы находитесь на частной территории, прибегнув к обману с целью похищения…

– Ложь! Я хотела забрать внуков! Меня не устраивает, что эта дрянь там решила. Да кто она такая! Скоро сын выйдет, и тогда вы попляшите! Твари! Мерзкие твари! Мафиози! – гневно кричала она, пока ее тянули в сторону домика, где находилась охрана.

Волков смотрел на перепуганных детей и девушку, которую со всех сторон продолжали обнимать, вцепившись мертвой хваткой, и усмехнулся.

«Внешность обманчива. Маленькая кошечка может рычать как тигрица и драться как пантера…» – подумал он, и резко проговорил:

– Все, на сегодня гуляния закончены. Домой.

– Ура! Какао будем пить! – тут же воскликнули мальчики, а Рита скривилась.

Сергей сделал свои выводы и тихо произнес:

– В этот раз какао не выливай, а оставь на тумбочке в своей спальне. Я заберу. Поняла?

Маргарита смущенно пожала плечами и, кивнув, поведала:

– Я просто не люблю какао.

– Очень этому рад. Теперь многое понятно, – заявил он, улыбнувшись, отчего Маргарита смутилась, отмечая, что Охотник в первый раз такой довольный, что ему очень шло, как ей казалось.

***

10 февраля, суббота

Валерия

Ранним утром сидела на кровати, осознавая, что меня до сих пор всю трясет от событий вчерашнего дня и ночи. В одиннадцать часов без предупреждения явились брат, его жена и полиция, с огромным желанием забрать детей, утверждая, что я похитила своих племянников. Как оказалось, нерадивых родителей только освободили, и они сразу же сюда бросились.

Столько гневных слов, злобы, ненависти во фразах, глазах и поступках, что удивлялась, как Николай и Марина идеально подходят друг к другу. Две мерзкие, ядовитые змеи.

Наверное, я бы не справилась без Шторма, так как полицейские были настроены категорично, считая меня преступницей. Грызлов вывел их и через время они просто забрали племянников, хватающих меня за ноги, кричащих, чтобы не отдавала.

Диким воем умоляли Риту не отпускать их, отталкивая руки верещащей матери. Девушка кинулась к ним, но Охотник задержал, крепко сжимая своими руками за тонкую талию.

Не думала, что меня так может выворачивать от ужаса происходящего. Даже толком не дали проститься с мальчиками, вырвав их из моих рук.

Как будто оглохла… Парализовало, что не могла двигаться. Слышала лишь рыдания Риты, плачущей навзрыд, и отдаленные крики детей.

После их ухода трясло все время, что не могла ходить. Как сломанная кукла сидела на диване в гостиной, смотря в одну точку, переживая о том, что будет с племянниками.

Разве такие гнилые твари, как их родители, смогут о них позаботиться?

Почему так? Почему так жестоко?!

Руки дрожали и считала себя дрянью, потому что отпустила. Но что я могла?! Только если бы судилась, подав на лишение родительских прав, но это очень трудный процесс и неизвестно чем он закончится.

Но стоит попробовать…

Пусть они не мои, я не имею право решать, отчего разрывается сердце, но, если такое случится повторно, без промедления лишу их родительских прав, основываясь на аморальном поведении.

Андрей постоянно ходил рядом, но я не обращала внимания. Вечером он явился с твердой решимостью в глазах и, не спрашивая, сграбастал руками, перекидывая через плечо, направляясь к лестнице.

Очнулась от своих переживаний моментально, резко выразившись по этому поводу, но он не слушал. В комнате опрокинул меня на постель, прижимая к себе, не говоря ни слова, давая выплеснуть все то, что накипело в груди. Не помню, что говорила… Совсем... Знаю только, что стало так хорошо, а потом провалилась в сон.

Разбудил звонок в три часа ночи из полиции – мать избили. В том момент была в шоке, понимая, что напали не просто так. А через двадцать минут, когда были уже в пути, позвонили из санатория, с сожалением сказав, что отцу стало плохо после неизвестного звонка, который он слушал примерно в то время, когда избивали мать.

Была как в тумане, тяжело осознавала услышанное. Знаю точно, что Шторм не давал без него ничего сделать, тем более позвонить, не отпуская ни на шаг. Он при мне позвонил Вольту, что охранял Ревтину и грубо приказал уточнить по сложившейся ситуации.

Мужчина недовольно ответил, не сдерживая эмоций, что полоумная дама постоянно убегала от него, крича, что он маньяк, отчего ему приходилось иметь дело с полицией, а вечером злополучного дня на лестнице в магазине столкнула его с эскалатора, убегая через запасный ход.

Дальше не стоило слушать. Все было понятно. Мать даже здесь отличилась, показывая, что ей плевать на все и у нее свое мнение.

Только вот вопрос: «Она хоть сейчас поняла, что сама виновата в произошедшем?»