Шторм на Крите

Завтракали вместе. К радости Антона Ильича, ни Наталья, ни старушка Вера Федоровна после завтрака на пляж не собирались, обе были записаны на процедуры в массажный салон. Они звали с собой и Юлю, и она собиралась присоединиться к ним, но только позже, после пляжа.

До сих пор не проронивший ни слова о своих планах, Антон Ильич следовал собственной тактике. Дождавшись, когда Юля пойдет на пляж, как всегда красивая, в легком платье, с сумочкой через плечо, он перехватил ее на полпути и пригласил искупаться в другом месте. Мутная вода и листья были на руку Антону Ильичу, предложение поплавать в чистом море было сегодня кстати, как никогда, и Юля, недолго посомневавшись, согласилась. Не дав ей опомниться, он повел ее к выходу через холл, молясь только об одном – что б по пути им не встретились старушки, усадил ее в такси, которое вызвал заранее, и покатил прочь из отеля.

Антон Ильич понимал, что рисковал. Кто знает, быть может, на том пляже, куда он везет Юлю, листвы окажется еще больше и в море будет не зайти. На этот случай он решил, что, по крайней мере, прогуляется с ней вдоль моря и пригласит пообедать. Но пляж не подкачал. Совсем не большой, лежащий посреди двух скалистых холмов, в это время он был совершенно пуст – ни людей, ни зонтов на песке не было видно. Вода здесь была чище и даже чуть теплее, чем в море у отеля, вероятно, оттого, что была не глубока. Волн почти не ощущалось, они разбивались о скалы далеко впереди и докатывались до берега тихими всплесками.

Их встретил молодой человек, больше похожий на цыгана, чем на грека, с изогнутыми бровями, раскосыми глазами и хитроватым взглядом. Как и обещал Эвклид, цыган сразу спросил у них, что они желают на обед и уточнил, через сколько подавать. Юля хотела ответить что-то, но не успела.

– Часа через два, не раньше, – опередил ее Антон Ильич.

А пока они пили соки, принесенные цыганом, купались в море, мелком и пестром от солнечных лучей, и загорали на берегу, одни на целом пляже. Когда солнце стало припекать, они устроились в тени каменистых скал, под кривым оливковым деревцем с сизыми ветвями, на большом полотенце, которое прихватил с собой Антон Ильич. Юля легла на спину и положила голову ему на колени. Он гладил ее по волосам и блаженствовал. Она смотрела в небо сквозь негустую листву оливы и тоже казалась умиротворенной, хотя порой вдруг вздрагивала от мысли, как там ее родственницы, не потеряли ли ее, справятся ли без нее с массажами и с обедом. Антон Ильич утешал ее, как мог, и отвлекал, заводя разговор на другие темы. На его счастье, у Юли не было при себе ни часиков, ни телефона, и ей не оставалось ничего, кроме как довериться ему.

Здесь все было необычным: и безлюдный пляж, почему-то покинутый всеми, и его неясное пустынное безмолвие, и кривые оливковые деревца, обвеянные древними ветрами, стоящие тут бог знает с каких еще времен, и грек – одна живая душа – непохожий на грека. Невозможно было сказать, глядя вокруг, стоял ли на дворе октябрь или какой другой месяц, было ли здесь слишком жарко или наоборот прохладно для этого времени года, была ли эта Греция или какая иная земля – все казалось странным, удивительным, ни на что не похожим, не таким, каким должно было бы быть. В одиночку тут впору было бы затосковать, но вдвоем было уютно и хорошо.

Цыган не ленился идти к ним через пляж, чтобы принести новые напитки, а через некоторое время, как и договаривались, пригласил их к столу. Душа на пляже не было, и Антон Ильич, достав из сумки большую бутылку минеральной воды, откупорил ее и стал поливать Юле на руки, на плечи, на спину, чтобы смыть морскую соль с ее нежной кожи. Они сели обедать.

Еда была простой. У каждого на тарелке дымилось по целой рыбине, обсыпанной крупной солью. Внутри она оказалась белой и почти без костей. На общей тарелке лежали закуски – мясистые дольки помидоров, перец, оливки, пожаренные баклажаны, зелень. Рядом стояла корзинка с горячими лепешками. Ко всему этому предлагалась бутылка красного вина.

Оттого, что на пляже по-прежнему никто не появлялся и в ресторанчике они тоже сидели совершенно одни, создавалось впечатление, что вся эта поездка готовилась специально. Юля бросала на Антона Ильича подозрительные взгляды и с удивлением смотрела на то, как он уверенно распоряжался за обедом и разговаривал с цыганом, и на то, как тот послушно выполнял все просьбы и как старательно, с необычной для местных греков почтительностью, обслуживал их за столом. Она ни о чем не спрашивала, но в глазах ее читался вопрос. Антон Ильич словно не замечал этого и не подавал виду. Когда цыган принес мороженое, она не выдержала и спросила:

– Ну, признавайся, как ты все это устроил?

Антон Ильич пожал плечами:

– Никак. Это все случайно вышло.

Она расхохоталась.

– Да уж! Так я и поверила!

– Клянусь тебе.

– Ладно. Не хочешь, не говори. В любом случае мне понравилось.

Она потянулась к нему и с благодарностью поцеловала.

– Поужинаем сегодня вдвоем? – решил воспользоваться моментом Антон Ильич.

Договорились поужинать в ресторане, что сразу напротив отеля.