Шторм. Отмеченный Судьбой (СИ)

Его руки застыли на талии, едва ощутимо сжав кожу. Неровное дыхание вызвало дрожь, разослав по телу волну мурашек. Ещё ни разу за последние полтора года ей не удавалось испытывать такие сильные эмоции. Сумасшествие? Или всё же нечто большее? Чем бы это ни было, Катя не хотела останавливаться. Нащупав край его футболки, она коснулась ладонями крепкого торса:

– Пусть будет поздно.

Прошли секунды – и её губы снова оказались в плену. Рюкзак, а следом за ним куртка полетели на пол. Пальцы Александра ловко расправились с пуговицами на Катиной рубашке, открыв доступ к телу. Медленно он начал двигаться в сторону гостиной, не прекращая ласк. Она чувственно реагировала на каждое прикосновение, на каждый поцелуй, оставленный на теле: манила, искушала и сводила с ума. Разве можно о таком забыть?

Оказавшись в комнате, они избавились от лишней одежды. Позволив уложить себя на мягкий диван, Катя закрыла глаза. Его губы нежно прокладывали дорожку по контуру шеи, пока руки изучали каждый изгиб талии, спускаясь к бёдрам. Она задыхалась от собственных чувств, от жара, которым наполнялось тело. Каждое касание словно воспламеняло, разжигая дремавшую до этого глубоко внутри страсть.

Сомнения и переживания – ничего не осталось. Был только он: тот, кто доводил до исступления; кто заставлял дрожать, словно птицу, но не от страха, а от наслаждения; чьи ласки были подобны томной муке – соблазняли и доводили до блаженства. Она изгибалась, стараясь сдерживать себя, но едва Александр коснулся возбуждённой горошины груди, для борьбы не осталось сил. Катя подалась ему навстречу, громко выдохнув имя. Руки обвили его голову, а пальцы зарылись в коротких волосах, не позволяя останавливаться.

– Ты – невероятная, – прошептал Шторм, вернувшись к её губам. Ладонь коснулась щеки, убрав прядь волос с лица. – Я не помню… Не помню, как это было в первый раз, но клянусь: то, что происходит сейчас, никогда не смогу забыть.

Мелодичный тембр околдовывал. Блеск его глаз гипнотизировал, собственное желание дурманило, и, когда сообразила, что собирался сделать, было уже поздно. Впившись ногтями в плечо, заставив Александра зашипеть, Катя крепко зажмурилась, однако боль не пришла. Касание губ на шее у мочки уха отвлекло лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы жар, собравшийся внизу живота, вязкой лавой стал расползаться по всему телу.

Движение, ещё одно и ещё – это было лучше любого сна, которые когда-либо видела. Реалистично, но вместе с тем неправдоподобно волшебно. Словно магниты, они двигались в такт друг другу, вдыхая в повреждённые болью оболочки жизнь, исцеляя их нежностью и любовью. Секунды, минуты, часы – время потеряло границы, позволив наслаждаться светом в самом чистом его виде… Вечность… Александр был готов тонуть в нём целую вечность, но сладкий и восторженные стон, вырвавшийся из груди девушки, вернул его обратно в сознание.

Нет, они должны сделать это вместе. Только вместе и никак по-другому! Александр сжал её в своих объятиях и увеличил темп – прерывистое дыхание сменилось дрожью, и мир вокруг поглотил огонь: яркий, благодатный и пьянящий. Он обволакивал, заполняя каждую клетку безграничным счастьем, соединяя некогда разделённые пополам души.

Зарывшись в мягких волнистый волосах, Шторм вдыхал их аромат, нежно сжимая в объятиях миниатюрное тело. Она казалась ему Ангелом, не побоявшимся пасть и потерять свои крылья; Судьбой, что неотвратимо следила за каждым шагом, посылая испытания, но не позволяя потерять душу.

Светлая, чистая и безумно любимая… Его Соколовская.

Глава 2.18. Отличный солдат и полный профан

Глава 2.18. Отличный солдат и полный профан

– Я люблю тебя… – прошептал Александр, едва коснувшись мягких губ и, освободив Катю из объятий, лёг рядом, внимательно изучая каждую черту её лица, словно видел впервые.

– Мне казалось, я никогда не услышу этих слов, но, похоже, что-то пошло не так.

– У нас с тобой всё идёт не так, – улыбнулся в ответ он. – Парочка фриков, которая ломает законы мироздания, а потом, познав истину, пытается их восстановить.

Катя удивлённо вскинула брови:

– Когда ты успел стать философом?

– У меня было много времени. Бесконечные наряды за нарушение приказов тоже имеют свои плюсы. Кать, скажи, – после недолгого молчания Александр задумчиво посмотрел на девушку, – почему ты Соколовская, а не Богданова?

Она провела кончиком указательного пальца по его груди.

– Когда начались военные действия в Чечне и папу перевели на передовую, он настоял на том, чтобы мама и я уехали в провинцию – неважно куда, но подальше от столицы. В то время часто пропадали люди, а спустя время оказывались в плену с целью выкупа. Мама наотрез отказалась, сказав, что отец превращается в параноика и придаёт себе слишком много значимости. Хотя я его понимала: он почти не находился дома и беспокоился, что с нами могло что-то случиться. После долгих споров папа всё же позволил нам остаться в Москве, – Катя улыбнулась, – но с условием: мама изменит мою фамилию на свою. Девичью. Так я стала Соколовской.

Александр нахмурился: