Шторм. Отмеченный Судьбой (СИ)

И не дожидаясь ответа, она пошла в сторону кухни, оставляя Александра одного со своими протестами. Нахмурившись, он направился в ванную: спорить всё равно бесполезно.

– Самостоятельность закончилась? – съёрничал Вадим Петрович, откладывая газету в сторону. – Быстро, однако.

– Вадим…

– Я на пару минут, не больше, – ответил Шторм, садясь на свободный стул.

– Продолжаешь упрямиться?

Александр взял вилку и наколол лежавший на тарелке помидор:

– Проявляю инициативу.

Губы мужчины растянулись в улыбке:

– Ты только не забудь, что обычно бывает с инициатором.

– Вадим!

– Я навёл порядок в квартире родителей, – не обратив внимания на реплику дяди, сказал Шторм. – С понедельника собираюсь заняться поисками работы.

Руки Вадима Петровича замерли, но лишь на мгновение, а затем, как ни в чём не бывало, он продолжил ужин.

– Да, и деньги, которые ты дал мне вчера, я верну. Сразу как только начну зарабатывать сам.

Похоже, произнесённая фраза переполнила чашу терпения. Мужчина с грохотом положил столовые приборы на стол и посмотрел на племянника:

– Слушай, ты нарочно хочешь вывести меня из себя? Проверяешь, насколько крепки мои нервы, да?

– Даже не думал.

– Смотри сюда, когда я с тобой разговариваю!

Александр оторвался от тарелки и перевёл взгляд на дядю.

– Я всегда готов тебя поддержать, но только в том случае, когда ты перестанешь выкидывать никому ненужные номера самодеятельности. Что с тобой происходит, Александр?

Шторм молчал.

– Что? Чего тебе не хватает? С каких пор ты стал сам по себе? Думаешь, родители были бы рады, увидев твои заскоки?

– Заскоки?

– Заскоки! – повторил Вадим Петрович. – Другого слова нет. «Пойду служить!» – «Хорошо, иди!», сказал я тебе. «Хочу в Чечню!» – И даже здесь тебе не стали возражать. Мы полтора года не находили себе места, потому что в тебе вдруг заиграли гены патриота…

– Вадим, остановись! – повысила голос Оксана Владимировна.

– И теперь, вернувшись, ты снова продолжаешь творить неизвестно что.

– Неизвестно что? Правда? – взорвался наконец Шторм. – Жить самостоятельно – это плохо? Не висеть на вашей шее – это тоже плохо? Разобраться, в конце концов, с тем, что натворил перед своим уходом, – это тоже плохо? Да?

В глазах горел вызов. Дыхание было тяжёлым, а руки сжались в кулаки. Разговор на повышенных тонах позволил выпустить пар, но он же вскрыл то, о чём ни с кем, кроме Стаса, говорить не собирался. Чёртов характер!

Услышав слова племянника, Вадим Петрович побледнел. Пылавшая в глазах злость вдруг сменилась растерянностью. Взгляд скользнул к жене и обратно.

– О чём ты говоришь?

– О том, что случилось с Соколовской в мае.

В кухне воцарилось молчание. Судя по реакции, которую увидел, для родственников это не стало сюрпризом. Значит, они с самого начала всё знали? Знали и ничего не сказали?

– Я сделал это, да?

Вадим Петрович и Оксана Владимировна снова переглянулись.

– Я сделал это, – уже не спрашивая, а утверждая, произнёс Шторм.

– Ты что же, даже не помнишь? – вырвалось в сердцах у женщины.

Ответить было нечего. Он до последнего убеждал себя, что произошла ошибка, но, по-видимому, ошибки быть не могло. Медленно Александр встал со стула и отвернулся к окну.

– Когда… Когда вы узнали? – едва слышно проговорил он.

– Мы…

– Когда?

– Спустя две недели после твоего ухода, – ответил за супругу Вадим Петрович. – Алевтина встретила Оксану на лестничной клетке.

Шторм обернулся к тёте. В её глазах стояли слёзы.

– Они заявляли в милицию?

– Если бы они заявили, ты бы по горам не скакал и в окопе не ползал, – отозвался Вадим Петрович.

– Почему смолчали? – никак не мог успокоиться Александр. – Ты заплатил? – Пустой взгляд метнулся к мужчине. – Заплатил, да?

– Я ничего не делал.

Шторм горько усмехнулся:

– Я не верю.

– Саш, Вадим на самом деле…

– Она до сих пор страдает!

– Ты её видел?

– Видел. И даже общался.

Лицо Вадима Петровича побелело:

– Ты точно не в себе. Мы только всё забыли, а ты опять начинаешь ворошить былое.

– Забыли?! – снова завёлся Александр. – Я изнасиловал девушку! Мало того, свою соседку по лестничной клетке. Как прикажешь такое забыть, дядя Вадим?

Слова ударили словно хлыстом. Никто ни разу не произносил этого вслух. Ерёменко проглотил ком в горле и, встав со стула, подошёл к племяннику:

– Насколько я понял, до недавнего времени ты не знал об этом, верно? Так будь добр сделать вид, что продолжаешь находиться в святом неведении. Прошло полтора года – её семья не имеет никаких претензий к нашей. Девочка тоже. К тому же, про изнасилование говоришь только ты: тот, кто не уверен, совершал это или нет. Возможно, они потому и не заявили, что ничего не было. Больная фантазия, привлечение внимания – ей ведь так и не удалось добиться твоего расположения, не так ли?

Каждое произнесённое слово приводило в бешенство. Оказывается, он совершенно не знал свою семью. Благополучие и репутация – вот что имело значение, а остальное… На войне все средства хороши? Но даже на войне есть правила.

– Вы спятили. С ума сошли. Оба.

Александр покачал головой и двинулся к выходу из кухни, но крепкая рука Вадима Петровича остановила его, пригвоздив к дверке холодильника: