Шторм. Отмеченный Судьбой (СИ)

– Мы переспали, – поправила его Соколовская, отведя взгляд в сторону. Господи, как было страшно и трудно говорить об этом, учитывая, как двояко вело себя тело и какими непостоянными оказались инстинкты.

– Изнасиловал, и это факт. – Александр не сводил с неё глаз. – Но, хоть убей, я не помню деталей. Ни слов, ни действий, ни сопутствующих обстоятельств – в памяти нет ничего, Кать. – Теперь в его голосе звучал открытый призыв о помощи. – Ничего. Лишь утро и кровь в ванной, когда принимал душ.

За столиком стало тихо. Он понимал: ему легче всего, потому что сознание не воспроизводило произошедшего во всех красках. Оно вообще ничего не помнило. Что испытывала она, можно только догадываться.

«Сначала ты сотворил с ней это, а теперь заставляешь переживать те эмоции снова», – бунтовался разум. Однако жить с мыслью, что является полным ничтожеством – недочеловеком, было страшнее.

Совесть сведёт с ума, а вина в смерти ефрейтора заставит пустить себе пулю в лоб. Кирилл был достоин жизни, но вместо этого отправился «Грузом-200» в Новосибирск.

Александр зажмурился, избавляясь от зашевелившегося внутри сумасшествия. Холод начал расползаться по телу. Сейчас не время: слишком рано, обычно всё начиналось ночью, когда оставался наедине с собой и своими страхами.

– … в порядке?

Голос Кати вытащил из темноты. Выравнивая сбившееся дыхание, Шторм открыл глаза и увидел, что находится в уютном кафе. Дьявол! Сколько прошло времени? Как долго он «медитировал» в застенках собственного Чистилища?

– Всё хорошо? – обеспокоенно спросила Соколовская. – Ты очень бледный.

– Расскажи мне, – проигнорировав её вопрос, Александр вернулся к сути разговора. – Расскажи всё, что знаешь.

Катя нахмурилась. Пальцы крепко сжали лежавшую в руке салфетку. Никогда не думала, что придётся снова говорить об этом вслух. Может быть, и не стоит? Похоронить всё в прошлом, забыть – как и хотела полтора года назад…

– Мы должны заявить в милицию.

– Какая милиция, Алевтина?! Что ты им предъявишь? Хочешь, чтобы нашу дочь сочли умалишённой?

Спор родителей доносился, как сквозь туман. Глаза болели от слёз. Унижена, раздавлена, растоптана…. Душа, некогда открытая и светлая, раненой птицей билась в полной темноте, не надеясь снова увидеть свет. Как она могла настолько ошибиться в нём?

– Да на неё саму заведут уголовное дело. Сразу как только проведут экспертизу! – на лице отца отразилось отчаяние.

Сильный мужчина, всегда знающий, что делать, метался по кухне как зверь, утопая в собственной беспомощности.

– Я… Я не могу рассказать, – едва слышно прошептала Катя, не отрывая взгляда от стола.

Единственная, кто мог помочь, даже не пыталась пойти навстречу. А чего ты хотел?

– Это тяжело, понимаю, – мягко произнёс Александр, – но…

– Я не могу, Саш! – наконец подняла на него глаза Соколовская. – Не могу.

Она замолчала, а спустя несколько секунд добавила:

– Я ничего не помню.

[1]Выручать попавшего в беду нужно сразу, пока проблема не приобрела необратимый характер (лат.)

Глава 2.14. Нулевой километр

Глава 2.14. Нулевой километр

Фраза, как хлыст, остудила эмоции. Мозг воспринял каждое слово, но почему-то смысл всё ещё оставался неясным. Шторм снова и снова повторял про себя последнюю прозвучавшую реплику, однако она по-прежнему казалась ему бессмысленным набором букв и звуков.

– Как это?

Катя молчала, морщась, словно от боли. Глупо, но добавить было нечего.