Шторм по имени Френки

Если задуматься, остальные тоже выглядели неважно. В их движениях чувствовалась усталость. Им не помешало бы лечь пораньше и хорошенько выспаться, если вы спросите меня.

Высокий мужчина взял что-то с камина.

– Взгляните-ка, – крикнул он.

Те двое тут же прибежали обратно – усталость как рукой сняло – и стали разглядывать фотографию в рамочке, которую он держал в руке. Я улыбнулась, когда поняла, на что они смотрят. Наша единственная приличная семейная фотография.

Мы на свадьбе, все вчетвером. Сидим в ряд на тюках сена – я и Бёрди посередине, мама и папа по бокам. Мы раскраснелись, присели отдохнуть в перерыве между танцами. Мама смотрит прямо в камеру и смеётся. На ней изумрудно-зелёное платье, которое она купила на блошином рынке в Сванидже, красный педикюр на грязных босых ногах, глаза сияют.

Папина улыбка в тот день была особенно кривобокой – безошибочный барометр, подсказывавший, что он на седьмом небе от счастья. Он смотрит через мою голову на маму и выглядит довольно симпатичным – белые зубы на загорелом лице, непослушные волосы он в кои-то веки худо-бедно причесал. Бёрди и я обнимаемся. В наши волосы вплетены васильки. Они похожи на синие звёзды. Бёрди прикрыла глаза и, довольная, улыбается во весь рот, прижимаясь ко мне.

Трое незнакомцев слишком долго рассматривали эту фотографию. Слушайте, мы обычные люди! Серьёзно. Вы бы видели наши семейные альбомы, я там ужасно выгляжу…

Вдруг я заметила, что никто из них не улыбается. И всё вокруг изменилось. Словно капля краски, упавшая в воду, печаль окрасила комнату в мрачный, гнетущий цвет.

Женщина плотно сжала губы, прежде чем заговорить.

– Значит, ищем семью. Один мужчина, одна женщина и две маленьких девочки.

– Э, вам надо искать не двух девочек, – сказала я. – Только одну.

Я же здесь. Это моя сестрёнка пропа…

10 Правда

Правда плясала перед глазами, будто бенгальские огни в Ночь костров[1], дразнила своей неуловимостью, слепила глаза, внезапно гасла, оставив слишком много вопросов.

Но неужели это действительно правда? Шансы-то невелики!

Трое береговых спасателей поднялись на второй этаж, выкрикивая наши имена быстро, отрывисто.

Я поплелась вслед за ними, будто в оцепенении, пытаясь осмыслить происходящее. Чтобы проверить свою догадку, я подкралась к ним сзади на лестничном пролёте и закричала во всё горло.

Ноль реакции.

Ничегошеньки. Совсем. Даже не вздрогнули.

Мужчина пониже ростом зашёл в комнату Бёрди.

– Сейчас будет больно, – предупредила я и попробовала пнуть его ниже спины.

Как оказалось, беспокоиться не о чем. Моя нога остановилась в сантиметре от шуршащих штанов, будто его защищал какой-то невидимый барьер. Он даже не оглянулся.

Потрясённая, я бросилась в ванную на втором этаже и уставилась в зеркало над раковиной. Оттуда на меня глядело нечто бурное, могучее и неистовое – точно не я. Это были папины морские пейзажи, висевшие на противоположной стене.

Я помахала своей израненной рукой перед зеркалом. Ничего.

Последняя проверка.

Сделав глубокий вдох, я бросилась вниз с лестницы, специально ударяясь головой о стойки перил. И ничего не почувствовала.

Тогда я села на нижней ступеньке и посмотрела фактам в лицо. Я проснулась не в моче. Я проснулась в морской воде.

Теперь я помню, на что так отчаянно лаял пёсик. От чего мы пытались убежать. Внезапно, за одну кошмарную секунду, я вспомнила, что произошло.

Всё, как есть.

В начале, когда мы увидели волну с наших мест в ресторане, возле окна, мы даже не испугались. Мы отреагировали на неё, словно на плохую шутку. Волна ещё была довольно далеко, на краю причала, и мы были уверены, что дальше она не продвинется.

К тому же жители Клиффстоунса неторопливы по своей природе, они ничего не делают в спешке. Так уж принято в Дорсете.

Поэтому мы даже не думали бежать.

Просто смотрели на волну. Разглядывали её, пока она собиралась с силами, бесшумно, крадучись. Мы наблюдали. Конечно, мы не догадывались, что она тоже наблюдает за нами.

Глянцевое, как ежевика, море собралось в гармошку и покрылось рябью, а затем поднялось – морское чудище, порождённое самим морем, – и, вырастая до кошмарных размеров, оно будто говорило: «Спорим, вы не знали, что я так могу!» Тогда море изменилось до неузнаваемости – то море, где мы плавали на байдарках, с пронзительным визгом забегали в волны, ярко-синее море, где мы ловили крабов, море наших летних каникул, красивое, как на открытке, исчезло.

Это было другое, чужое море. Это было море глубин. То море, которое заставляет тебя содрогнуться и выдернуть руку из воды, когда ты вглядываешься в него с лодки.

Только когда волна перемахнула через пристань, а не обошла её, и проглотила людей, словно безумная мать собственных детей, в ресторане началась паника, хотя к тому времени было уже слишком поздно.

Мама и папа схватили нас, и мы бросились к двери, но там образовалась чудовищная давка. Папа поднял стул и швырнул его в окно, и мы выбрались наружу, второпях порезавшись о стекло.