Шторм в тихой гавани

– А тут, надо беде случиться, – снова заговорила Фаина Никаноровна, – Лидия тяжело заболела. Ей потребовалось лечение за границей. А оно таких денег стоит! – Караваева схватилась за голову и, тяжело вздохнув, продолжила: – Но когда вопрос встал о жизни и смерти Лидочки, я наплевала на все их запреты и, позвонив Аде, рассказала ей всё, как есть. А она хоть и не отличалась человеколюбием, не смогла отказать в помощи родной сестре и дала денег. Ксении мы с Лидой рассказали об Аде как о её родной тётке. Она долго не могла взять в голову, почему это она столько лет ничего о ней не знала. Мы твердили как заведённые, что так сложились жизненные обстоятельства. Ксения и верила нам, и не верила. Но в то время для неё главное было спасти мать, и она приняла помощь тётки. А тут Аде шлея под хвост попала, она решила во что бы то ни стало познакомиться с Ксенией поближе и настояла, чтобы на время пребывания Лидии за границей Ксения пожила у неё.

– Зачем ей это было надо? – спросила Мирослава.

– Я подозревала, что Ада хочет Ксении признаться, что она и есть её родная мать. Я заклинала Аду не делать этого. И она мне пообещала. Но я так и не поверила ей до конца.

– Вы, конечно, не знали, что Ада Константиновна составила завещание в пользу своей вновь обретённой дочери?

– Откуда?! – отмахнулась Караваева.

– Однако основной инстинкт победил в Аде Константиновне материнский, – тихо проговорила Мирослава.

Но все трое услышали её. Парни сразу поняли, что она имела в виду, а Фаина Никаноровна покачала головой, и по всему было видно, хотела задать детективу вопрос, но по причине, известной только ей, так и не озвучила его.

Вместо этого свой вопрос Караваевой задала Мирослава, хотя и не слишком-то надеялась на ответ.

– Фаина Никаноровна, вы помните, как звали парня, с которым встречалась Ада Константиновна и от которого родила свою дочь?

– Отца Ксении, – к её удивлению, отчеканила старушка, – звали Кирилл Несторович Пинчуков.

– Откуда вам это известно?

– Я выпытала его имя у Ады. И наводила о нём тогда справки. Даже думала заставить его жениться на Аде. Но то, что я узнала о нём, мне не понравилось, и я оставила свою затею.

– И почему же он был недостоен вашей племянницы?

– Во-первых, с тех пор как его выперли из армии, он нигде постоянно не работал. Перебивался случайными заработками. Но жил на широкую ногу. Я заподозрила его в том, что он связан с ворами или чего ещё похуже. А во-вторых, добрые люди сказали мне, что он обхаживает вдову торговца рыбой.

– Какой рыбой? – удивились все трое её слушателей.

– Обыкновенной. Мороженой. У неё было два магазина на разных рынках.

– И что же, женился он на ней?

– Чего не знаю, того не знаю, – развела руками Караваева, – я больше не интересовалась его судьбой.

Из чистого любопытства Мирослава спросила:

– А где же ваша племянница познакомилась с таким сокровищем?

– Известно где, – сердито фыркнула Караваева, – на танцульках!

– На танцульках?

– Они в ту пору дискотекой назывались.

– Да, было такое явление.

«Что ж, где теперь Пинчуков и чем он занимается, будет нетрудно выяснить», – подумала Мирослава и спросила:

– А у Ксении, кроме вас, ещё есть родственники, может быть, дальние?

– Ни дальних, ни близких нет, – отрезала Караваева, – только я и Лида.

«Родственники могут быть со стороны биологического отца Ксении, но Караваева о них, естественно, не знает», – решила Мирослава. Она вспомнила слова Ксении, что капля крови с её юбки может принадлежать помощнику нотариуса, подарившему ей розы. Как там бишь его? А! Андриан Окаров. Не Пинчуков…

Но поговорить с помощником нотариуса всё равно стоит, так как именно он в ночь убийства Рудневой по просьбе своего шефа выходил из дома за оставленными в машине документами. Но из протоколов, которые майор всё-таки показал Мирославе, было видно, что сам Окаров не обмолвился даже словом о том, что покидал дом.

Однако она решила отложить разговор с Окаровым на потом и побеседовать ещё раз с горничной Ганиной.

Глава 24

Мирослава подумала, что ей пока больше не следует светиться в доме Рудневых, и, позвонив Тамаре, попросила девушку прийти к дубу, к которому так любил прижиматься её отец Глеб Лазаревич. Тамара оценила шутку и, хмыкнув, пообещала явиться к восьми вечера.

Было ещё довольно светло, и Мирослава, подойдя к дереву без двух минут восемь, сразу заметила девушку. Тамара в своём пёстром платье на фоне тёмной коры была похожа на диковинную бабочку.

– Привет, – обронила детектив.

– Привет, – ответила девушка, – прижимайтесь тоже, если любопытные увидят нас, то решат, что доченька пошла по стопам отца, ещё и фанатку с собой к дубу прилепила.

– А что, о пристрастии вашего отца к дубам известно многим?

– Да практически всем аборигенам, – улыбнулась горничная.

– Что ж, отлично, – Мирослава прижалась к дубу и спросила: – Тамара, вы не помните, в тот вечер никто не проливал на себя сок, кофе, вино?

Девушка посмотрела на детектива с изумлением и спросила:

– А вы откуда знаете?

– Я не знаю, – тихо ответила Мирослава, – просто предполагаю.

Девушка вздохнула и призналась: