Шторм войны

Он делает паузу и улыбается, когда в ответ раздается вежливый смех. Незатейливая шутка – простой инструмент. Можно сразу же понять, кто тут сторонники Дэвидсона, исключительно по тому, насколько охотно они смеются. Несколько человек сохраняют невозмутимый вид. К моему удивлению, среди них есть и Красные, и Серебряные, судя по оттенкам кожи.

Дэвидсон продолжает, расхаживая туда-сюда:

– Как мы все знаем, наша нация молода, она выстроена нашими собственными руками за два минувших десятилетия. Я – лишь третий премьер республики, а среди вас многие избраны впервые. Вместе мы представляем волю нашего разнообразного населения и его интересы – и, разумеется, стараемся обеспечить людям безопасность. В минувшие месяцы я делал то, что считал необходимым, ради поддержания наших принципов и идей, – его лицо становится серьезным, морщины на лбу углубляются. – Маяк свободы. Надежда. Свет в окружающей нас тьме. Монфор – единственная на континенте страна, где цвет крови не играет роли. Где Красные, Серебряные и Непримиримые трудятся сообща, плечо к плечу, создавая лучшее будущее для всех наших детей.

Я стискиваю руки так, что костяшки белеют. Возможно ли то, о чем говорит Дэвидсон? Год назад Мэра Бэрроу из Подпор не поверила бы этому. Не смогла. Мой мир был ограничен тем, чему меня учили, и тем, что мне дозволялось видеть. Работа – либо призыв. То и другое, на свой лад, было приговором. Тысячи, миллионы людей уже прошли тем или иным путем. Что толку мечтать об иной жизни? Мечты могли лишь разбить и без того измученное сердце.

«Жестоко внушать надежду, когда ее нет». Так сказал папа. Но даже он больше не станет этого повторять. Теперь, когда мы увидели, что надежда есть.

Эта страна, шаг навстречу лучшему будущему, существует на самом деле. Я вижу ее своими глазами. Красные, с алым румянцем на щеках, сидят в зале совета бок о бок с Серебряными. Лидер страны, новокровка, расхаживает перед нами. Фарли, чья кровь красна, как рассвет, восседает рядом с Серебряным королем. И даже я. Я тоже здесь. Мой голос имеет значение. Моя надежда кого-то волнует.

Я перевожу взгляд с Эванжелины на законного короля Норты. Он пришел за мной сюда, потому что по-прежнему любит меня – Красную девушку. И потому что искренне желает во всем разобраться сам.

Надеюсь, Тиберий видит то же, что и я. И если он действительно займет трон, если мы не сумеем ему помешать, надеюсь, он вспомнит слова премьера.

Тиберий рассматривает собственные руки, крепко вцепившиеся в подлокотники кресла. Костяшки у него побелели так же, как у меня.

– Но мы не можем утверждать, что свободны, не можем называть себя светочем прогресса, если допускаем жестокость рядом с собственными границами, – продолжает Дэвидсон. Он подходит к нижнему ряду кресел и впивается взглядом в своих соратников. – Если мы смотрим на горизонт и знаем, что есть Красные, живущие как рабы. Непримиримые, которых убивают. Жизни, раздавленные пятой Серебряных господ.

Представители Серебряных династий не морщатся. Но и не отрицают того, что говорит премьер. Анабель, Тиберий и Эванжелина неотрывно смотрят вперед, и их лица неподвижны.

Дэвидсон движется дальше, завершая круг.

– Год назад я просил права вмешаться. Использовать часть нашей армии, чтобы помочь Алой гвардии внедриться в Норту, Озерный край и Пьемонт – во все королевства, основанные на тирании. Это был риск. Наша страна, которая развивалась тайно, открыто заявляла о себе. Но вы любезно согласились.

Он смыкает пальцы и слегка кланяется собранию.

– И я прошу вновь. Солдат и денег. Чтобы свергнуть человеконенавистнические режимы и честно взглянуть в лицо друг другу. Тогда мы скажем нашим детям, что не стояли в стороне и не смотрели, как другие дети гибнут. Наш долг – свидетельствовать и сражаться.

Один из сидящих в зале встает. Серебряный, с редкими светлыми волосами, белой, словно кость, кожей, в изумрудно-зеленой одежде. Ногти у него необыкновенно длинные и отполированные до блеска.

– Вы говорите о свержении режима, премьер, – произносит он. – Но я вижу рядом с вами юношу с серебряной кровью, у которого на голове корона. Других корон в этом зале нет. Вам, как и мне, известно, сколь многое пришлось уничтожить, чтобы выковать нашу нацию. Сколь многое пришлось сжечь, чтобы затем восстать из пепла.

Он касается собственного лба. Смысл его слов ясен. Одна из корон, от которых Монфору пришлось отказаться, принадлежала ему. Я стискиваю зубы, подавив желание взглянуть на Тиберия. Мне хочется крикнуть: «Видишь? Это реально».

Дэвидсон низко склоняет голову.

– Вы правы, депутат Радис. Основой Свободной республики стали война и жертвы, а кроме того – удача. Прежде чем появились мы, горы представляли собой лоскутное одеяло из крошечных королевств, которые боролись за главенство. Единства не было. Было нетрудно просочиться в трещины и расколоть то, что и так уже раскалывалось. – Он делает паузу, и глаза у него вспыхивают. – Такую же возможность я вижу сейчас в отношении Серебряных королевств на востоке. Можно изменить положение дел в Норте к лучшему.