Шторм Z. У вас нет других нас

— Я пойду.

Но Барс тоже отвёл глаза в сторону.

И тогда мистер Грин, видя, что добровольцев тут нет, ткнул пальцем в Барса и сказал:

— Давай тогда ты, пошли со мной.

И Барс пошёл.

Я проводил его взглядом и продолжил дальше набивать магазины.

А потом была дикая трескотня, крики, и из-за угла окопа выскочил мистер Грин со словами:

— У нас минус один.

Мистер Грин и Барс дошли до «штанов», где окоп раздваивается. Там был блиндаж, и мистер Грин его зачистил, приказав Барсу быть у входа и следить за «штанами». Барс, как всегда, всё сделал по-своему. Он оставил мистера Грина в блиндаже и тупо пошёл вперёд.

Прямо в «штанах» его изрешетили в упор.

Мистер Грин успел увидеть только, как он лежит в проходе и стреляет в конвульсиях из автомата.

Помочь ему было ничем нельзя.

Барс погиб совершенно нелепо, в силу своей кошачьей неуправляемости и органической неспособности делать то, что тебе говорят.

Ни я, ни мой товарищ, будь на его месте, не совершили бы такой глупости.

Но мы не пошли. А он пошёл.

А будь с нами те, что свалили в лесополосе, расклад был бы совсем другой. Мы бы прошли эти «штаны» без потерь, потому что именно на зачистку таких «штанов» нас и натаскивали в учебке. Натаскивали так, чтобы не оставить противнику никаких шансов.

В моей жизни здесь было много ситуаций, в которых я, окажись там или там, непонятно как бы себя повёл.

Но эта ситуация именно та, где я могу точно смоделировать своё поведение. В этом и горечь её.

И поэтому этот случай я буду помнить всегда и корить себя за то, что отвёл тогда глаза в сторону.

Я пасанул перед барьером, который мог гарантированно преодолеть.

Не думаю, что я здесь один такой. Думаю, у многих был такой барьер. Об этом совестно и неприятно говорить. О таком стараются забыть, тем более если есть в активе дела, где ты проявил себя должным образом.

Но признать свою слабость — это тоже барьер.

И хотя бы его ты должен преодолеть.

Если хочешь, конечно, быть честным хотя бы самим с собой.

XV

На передок нас доставили на вертолётах. Прямо из ДНР.

Я первый раз в жизни летел на вертушке и всё время не отрываясь смотрел в иллюминатор на незнакомые мне края.

До этого я год видел только леса вокруг ИК-53, г. Верхотурья Свердловской области, а сейчас передо мной проплывали бескрайние равнины «новых территорий», с редкими, чахлыми лесополками.

Не то чтобы я никогда не видал таких мест, видал, конечно.

Я же частенько катался в Астрахань на рыбалку, бывал в Оренбуржье, да и поблизости, в Челябинской и Курганской областях, есть похожие ландшафты. Но всё равно мне было непривычно вот так вот, в короткий срок, вырвавшись из клетки, оказаться в совершенно непохожих на мою среду обитания краях.

Вертолёты высадили нас в чистом поле, где из ближайшей лесополки сразу же выехали несколько «Уралов».

Прямо с кузова началась выдача автоматов и снаряжения.

Всё то же самое, с чем мы работали в учебке.

Кто-то, строя из себя бывалого воина, начал ворчать:

Бля, и тут АК-12… Говорили на передке 74-й дадут.

Бывалые воины в курсе, что «двенашка» говно и реальные пацаны воюют со старым добрым АК-74.

Через несколько дней, не сделав ни единого выстрела, накрытые артой, часть из бывалых воинов будет по запчастям разбросана по лесополкам, и, ей-богу, не всё ли равно, АК-12 или АК-74 был у них в руках?

Мне, в частности, всё равно.

Я не бывалый воин, мне что ни дай, результат будет всё равно одинаковый. Поэтому я спокойно беру АК-12, штык-нож, бронежилет и каску и отхожу в сторону.

Не так я себе всё это представлял.

Я думал, нас привезут в располагу, разместят, накормят, утром выдадут оружие и снарягу, затем потихоньку начнут выводить на задачи.

Нас же, вооружив и снарядив в чистом поле, грузят по тридцать человек в другие грузовики и сухо уведомляют, что прямо сейчас мы едем на передовую, на позиции.

Все немного подавлены таким стремительным развитием событий, но делать нечего, едем.

В грузовике тесно и жарко. Сидим, как селёдки в бочке, друг на друге.

Гуфсиновский воронок вспоминается как такси бизнес-класса.

Общественность ропщет.

Мат и проклятия в адрес Минобороны густо заволакивают кузов. Мат сыпется в адрес друг друга за отдавленные ноги, за случайные прилёты локтем по лицу. На ухабах всё подпрыгивают в воздух, валятся друг на друга. И это при том, что все в броне, в красках, с оружием в руках.

Едем долго.

По дороге КамАЗ ломается.

Передок уже близко, слышится канонада.

Всех выгружают, с вещами. В кучу сбрасываются вещи, мы рассыпаемся по ближайшим кустам, прячемся от возможного появления дрона.

Водитель ковыряется с машиной, что-то чинит, грузимся обратно.

Я уже в кузове понимаю, что потерял штык-нож. В учебке его не было, как крепить, я не знаю, прицепил как-то криво к ремню, и он сорвался у меня в кустах.

Тронулись.

Снова едем, машина сворачивает с дороги в лесополку, команда на выход.

Снова все вещи в одну кучу, снова рассредоточиваемся по кустам, машина уходит, мы получаем команду собирать вещи небольшими группами, не толпиться и рассредоточиваться по лесополосе.

Всё, мы приехали в пункт своей временной дислокации.