Штормовое море любви

— Которое ты получила, спасая меня?

Она бросила на него долгий, укоризненный взгляд.

— Да. В твоем спасении у меня есть кое‑какие преимущества. Но об этом мы сейчас не будем. Ты провозгласил благоразумие, на том и остановимся. Домой, солдат, есть лазанью — и в постель. Каждый в свою.

Они съели лазанью и тарт татен, который получился совершенно замечательным. Потом посмотрели «Неспящие в Сиэтле» и «Аферу». Отличные фильмы, жаль только, что они не могли уделить им должного внимания. Правда, и выключать не стали.

В какой‑то момент просмотра они оказались на диване совсем рядом, что выглядело разумным решением, учитывая одно одеяло и возможность одновременно дотянуться до тарелки с печеньем.

Фильмы закончились, и они поставили документальную ленту о природе. Птицы Африки. Рауль думал, что вполне мог бы это не смотреть и пойти спать, но ему не хотелось идти первым. Клэр, похоже, думала так же.

Поэтому оба делали вид, что очень увлечены птицами. Клэр свернулась рядом, прислонившись к его плечу. Подбородок Рауля зарылся в ее кудри, рука как‑то сама собой обняла ее.

Будто так и надо.

Оставалось только одно — рассказать ей.

По воле случая он оказался с той, кого мог считать самой замечательной женщиной на свете. Хотя эта мысль казалась совершенно безумной. В мире наверняка существуют и другие замечательные женщины.

Он встречался со многими. Кого‑то подсовывала бабушка, какие‑то сами пытались сблизиться с ним. Находились и те, за кем он ухаживал по собственной инициативе.

Ни одна из них даже близко не стояла рядом с Клэр. Ни с одной из них он не чувствовал ничего похожего.

Рауль не говорил ей лживых слов, но отношения развивались стремительно и непросто, уводя его в сферы, которых он всегда избегал. Подобные отношения подразумевают взаимное доверие.

Клэр считает, что он простой солдат. Ребенок, выросший без родителей. И его прошлое не слишком отличается от ее прошлого.

И это правда.

Он позволил ей так считать.

Рауль обнимал уютно устроившуюся рядом Клэр и думал. Наслаждался ее присутствием, тишиной и покоем. Он понимал, что ждет его во внешнем мире. Во дворце царит смятение. Поиски ведутся по всему миру. Когда он появится, СМИ сойдут с ума.

Он с радостью разбросал бы выложенный камнями сигнал SOS и навсегда остался здесь, чтобы удержать в объятиях эту женщину. Но нельзя пренебрегать своими обязательствами. На него давит груз ответственности.

Страна нуждается в нем.

А Клэр?

Она волнует его. Казалось, тщательно выстроенная защита не имеет никакой силы против этой женщины.

Он одиночка и должен оставить ее в покое. Самолет может прилететь даже завтра. Только вот он не хочет, чтобы она считала все произошедшее в эти дни ложью.

Рауль коснулся ее щеки. Клэр, шевельнувшись, улыбнулась ему такой задушевной улыбкой, что у него чуть не разорвалось сердце.

— Клэр.

— М‑м‑м.

Ему хотелось только одного — отгородившись от мира, обнять ее и заняться любовью. Не рассказывать ничего. Насладиться каждым оставшимся моментом. И пусть Клэр сама обо всем узнает. В свое время.

Но «свое время» именно сейчас, если, конечно, он хочет, чтобы она ему доверяла.

— Клэр, позволь рассказать, кто я на самом деле.

«Принц».

Это слово безумной дробью отдавалось во всем теле.

Принц.

Она должна была догадаться.

Хотя откуда ей знать? Это невозможно. Можно подумать, что он вынырнул из воды в короне.

У Клэр вырвался звук, который мог бы показаться смехом, но нет. Рауль сжал ее крепче. И молчал. Рассказав ей все, просто обнимал и ждал, когда она придет в себя.

Но теперь даже то, что он обнимал ее, казалось сном.

Вся эта история казалась сном.

Солдат, оказавшийся в воде, смертельная опасность, спасение. Она привела его домой, он вправлял ей плечо, ухаживал за ней, успокаивал. И наконец, поцелуй. Рождение любви? Приходится признать, что она чувствовала себя именно так. Конечно, это иллюзия. Фантазия длиной в два дня, которая теперь обернулась настоящей сказкой.

Принц!

Клэр чувствовала, что близка к истерике, мысли путались, разбегались, словно лягушки, которым полагается обернуться принцами, а не прекрасными солдатами, которые хороши сами по себе.

— Я не должна была тебя целовать, — пролепетала она, чтобы что‑то сказать. Боже, помоги ей выбраться из всего этого.

— Почему?

— Тогда ты бы до сих пор оставался лягушкой. Мне нравилась моя лягушка.

Рауль спокойно смотрел на нее — ее солдат, человек, который пробрался в ее сердце, которого она считала похожим на себя.

— Если говорить о сказках…

— Возьмем хотя бы «Золушку», — перебила она. — Никогда не понимала этой истории. Да, Золушка сменила обноски на корону, но каждый бы понял, что внутри она осталась прежней.

— Ты не в обносках. А корона совсем не обязательна.

Разговор внезапно принял иной оборот. Теперь они говорили о себе. О будущем, о котором до этого момента не смели даже думать. Оно едва проглядывало сквозь туман, вдруг оказавшись таким близким и пугающим.

— Я не должна была тебе верить. Почему я тебе верю?

— Потому что, рассказав все это, я рискую тебя потерять.