Штормовое предупреждение

Быстрым шагом она выходит из гостиной, крепко прижимает мобильник к уху и затыкает пальцем другое, чтобы не было слышно, как шумят Тюра и Миккель, которые с криками бегают в носках по деревянному полу, не обращая внимания на попытки Эйлин унять их.

— Пускай шумят, — слышит она голос Марике. — Внизу никто не живет.

— Привет, Сигрид, — снова говорит Карен.

— Черт, Карен, он совсем сбрендил!

Голос на другом конце линии срывается. Смесь тревожного возбуждения и бессвязных слов — у Карен по спине пробегает холодная дрожь. Прижимая мобильник к уху, она идет в ванную, закрывает за собой дверь, садится на крышку унитаза.

— Успокойся, Сигрид, я ничего не поняла. Что случилось?

— Он был здесь. Только что. Пытался ворваться в дом. Черт, у него совсем крышу снесло!

— Ты имеешь в виду Бу? — спрашивает Карен, хоть и знает ответ.

— Я, черт побери, не знаю, как его зовут. Муж Эйлин, он искал ее.

— Он ушел?

— Думаю, да. Я слышала, как отъехала машина. Но Лео весь в крови.

— Лео пострадал? Нужен врач?

С удивлением Карен слышит собственный голос. Спокойный, деловитый, будто внутри она не рассыпается на части.

— Нет, он говорит, это кровь из носа, но ты должна приехать.

— Выезжаю. Успокойся, я сейчас же выезжаю.

56

Бу Рамнес заглушает мотор, откидывается на спинку сиденья. Все прошло лучше, чем он смел надеяться. Конечно, он рассчитывал, что дома будет сама Карен, а не какой-то тип, который откроет дверь и вдобавок пустит в ход кулаки. Но это ему определенно на руку. Эйлин попросит прощения и вернется домой, в этом он ничуть не сомневается, хотя, по правде говоря, не думал, что она будет отсутствовать так долго. Уже сутки. И если она не дома у своих родителей или не сидит в доме Карен и, несмотря ни на что, не выходит, то наверняка прячется у этой датской шлюхи. Или, может, у гомиков в Тингсвалле. Никого другого у нее нет.

Обеими руками он приглаживает волосы, чувствуя, как болит колено и как по телу растекается усталость. Ладно, пусть помучается до завтра. Пусть сидит и ждет, когда он ее отыщет. Черт, он ее отыщет. Они оба это знают.

Волна ярости снова учащает пульс. Какого черта она затеяла? Вечно провоцирует его, а потом делает вид, будто во всем виноват он. Она что, не понимает, в какую безнадежную ситуацию загоняет его и в профессии, и в политике? Знает ведь, что у нее нет ни единого шанса на победу. Она создаст проблемы, но не победит. Это он объяснил ей достаточно ясно? Никакой суд не отдаст ей опеку, если услышит его версию. Вероятно, ему удастся заставить полицию вернуть детей домой прямо сейчас. По крайней мере, если он разыграет все свои карты. С другой стороны, в одиночку он заботиться о детях не может, а ее они вернуться домой не заставят. Нет, лучше подождать, пусть сама капитулирует.

Бу Рамнес отстегивает ремень безопасности, открывает дверцу. Резкая боль пронзает колено, когда он поворачивает ногу. Может, прямо сейчас позвонить в полицию и рассказать, что произошло у Карен в Лангевике? Разве закон воспрещает зайти домой к общей знакомой и спросить, не у нее ли находятся его любимая жена и дети? А вот набрасываться на людей с кулаками как раз противозаконно. Не тот ли это тип, что был в доме у педиков в новогоднюю ночь, кстати говоря? Играл на гитаре, хотя на сцену поднялся совершенно в кусках. Наркоман хренов, ясное дело, и живет теперь дома у Карен. Что ж, ничего удивительного.

Он захлопывает дверцу машины, взгляд задерживается на садовой мебели в другом конце гаража, в кладовке. Она ведь обычно стоит не так? Сдвинута с места, защитная пленка сорвана. Это же Эйлин… В ту же секунду он понимает. Чертова кукла все спланировала. Не как в тот раз, когда взяла куртку и ушла. Или когда сдуру уехала в старую родительскую хибару на Фриселе. Легкий укол тревоги. Неужели на сей раз она по дурости вправду заявит на него в полицию? Неужели эта чертова полицейская шлюха ее уговорила?

Бу Рамнес выхватывает мобильник из внутреннего кармана пиджака. Лучше сразу нанести удар во всю силу.

Сутки, думает он. Двух суток быть не должно, черт побери.

57

Сорок минут спустя Карен видит ватный тампон в левой ноздре Лео и кровавые пятна на его футболке. На моей футболке, поправляет она себя и отмечает, что Лео опять позаимствовал одежду из ее запасов. На этот раз он выбрал белую футболку минимум двадцатилетней давности, с рекламой поставщика лодочных моторов. Футболка папина, еще раз поправляет она себя и отмечает, что Лео глубоко залез в ящики на чердаке, раз ее нашел. А когда он спрашивает, не выпьет ли и она стаканчик и, не дожидаясь ответа, достает одну из лучших ее бутылок эльзасского вина, у нее нет сил протестовать.

— Ты уверен, что не стоит съездить в больницу? — спрашивает она, прежде чем поднять бокал.

— Да ладно. Кровь уже не идет. Смотри! — Он вытаскивает тампон.

— Во всяком случае, завтра ты должен съездить в участок и подать заявление.

— Черта лысого я добровольно попрусь в полицию. Они сколько раз меня задерживали.

— Сейчас все иначе, Лео.