Штормовой прилив

– И о чём же? – взволнованно спросила Хьелльрунн.

– Когда-то он был скульптором, – ответил мальчик. – Лучшим в городе. – Он встал на ступеньки, почти сравнявшись ростом с подругой. – Что произошло на пляже, Хьелль?

– Ничего. – Она покачала головой. – Я потеряла счёт времени и испугалась.

Максим нахмурился и посмотрел так, будто не верил ей.

– Отведём его внутрь, – велел он. – Уже поздно, а госпожа Камалова не в духе.

Хьелльрунн помогла старику подняться в храм к куче одеял, где он спал, а затем поспешила к себе в спальню, радуясь покончить с этим днём. Какое-то время мысли возвращались к пляжу и Мерцающему морю, пока наконец она не погрузилась в сон.

21. Сребротуман

– Что там? – вглядываясь вдаль, полюбопытствовал Стрейг. – Как всегда, они шли за повозкой, где мирно устроились Посланница де Вриз и отец Орлов. Солдаты брели подле телеги, утомлённые долгим путешествием и отвратительной погодой. – Я точно вижу что-то на горизонте, – всё ещё всматриваясь в южном направлении и прикрывая глаза ладонью, добавил он.

Зимнее солнце низко висело в безоблачном небе, а промозглый ветер дул в спину.

Это северный отрог Урзанских гор. Они тянутся от Новой Земли, отделяют Виролантию от Славонской провинции и уходят дальше через Карелину до самого Шанисронда. Если бы у континента был хребет, то им служили бы Урзанские горы.

– Виролантия, – чуть ли не с благоговением прошептал Стрейг.

Твоя родина, полагаю?

Солдат кивнул.

– Хотя я уже больше года не видал тех краёв.

И не увидишь. Как только пересечём границу Венда, нам предстоит сесть на корабль до Хлыстбурга, и кто знает, куда потом тебя отправят.

– Получается, мы на границе? – Стрейг огляделся. Вокруг росла густая зелёная трава и кустарники, однако никаких рубежных стен, отделяющих Новую Землю от Венда, не было видно. Ни единой сторожевой башни, с которой можно обозревать бесплодные просторы. Ни река, ни даже гора не отделяла одну провинцию от другой.

Границы – это воображаемые линии, проведённые людьми, которые предпочитают разделять, а не объединять.

– А как же без границ? – удивился Стрейг. – Без них наступила бы полная неразбериха – никто бы не знал, кому платить налоги, или о вторжении на территорию, например.

Да, может всё и так, но они существуют только на бумаге, как история.

– И какую же историю расскажете вы, когда доберётесь до Хлыстбурга? – В словах молодого солдата послышалась опасная нотка, которая ничуть не обеспокоила Сребротумана. У него и самого настроение достигло опасной черты ещё с момента противостояния с отцом Орловым у костра.

Я сомневаюсь, что моя история имеет значение. Посланница скажет, что на острове я был самым высоко-поставленным Зорким и должен был взять ситуацию под контроль. После этого она уточнит, где я был во время сражения, и удивится, как экзарх моего уровня мог позволить смиренному крестьянину убить всех солдат и половину Святейшего Синода.

– Она загнала вас в тупик… – Стрейг сделал паузу.

Сребротуман ощутил острое нежелание молодого солдата задавать следующий вопрос, видимо, из опасений, что ответ экзарха мог прийтись ему не по вкусу.

– Так почему же вы не сражались?

Потому что в тот момент я убивал Зорких в их комнатах.

Ответ собеседника изумил Стрейга, и он, замедлив шаг, ненадолго замолчал.

– Но зачем?

Потому что ненавижу их. Потому что это варварство – забирать детей из семей, есть ли у них колдовская метка или нет. Потому что это варварство – позволять верить родителям, что их чада мертвы. Потому что это варварство – преследовать спригганов из-за обиды столетней давности. И не меньшим варварством будет война с Шанисрондом, когда Император введёт на юг своих солдат. Таких солдат, как ты, Стрейг.