Штормовые времена

Джентльмены остались в столовой и изрядно выпили, благо портвейн оказался превосходен. Проходя с хозяйкой дома в гостиную, Аделина в изумлении остановилась перед картиной, висевшей на темной стене холла. На других картинах были изображены мужчины в охотничьих костюмах, бархатных придворных нарядах или в доспехах. Но на этом портрете оказалась девочка лет восьми, с личиком, похожим на цветок, обрамленным венчиком каштановых волос. – Это же я! – воскликнула Аделина громким голосом. – Что я здесь делаю, интересно знать, Бидди Корт?

Бидди Корт смущенно помедлила, а затем произнесла:

– Это Корри. Твой отец задолжал ему и в уплату отдал этот портрет. Это вовсе не покрыло долг, отнюдь. Пойдем же, Аделина, пойдем! Здесь ужасный сквозняк.

Но Аделина стояла как вкопанная. Она схватила горевшую свечу, которая стояла на сундуке, и поднесла ее к картине, чтобы осветить личико.

– Как я была прекрасна! – воскликнула она. – Какое же красивое у меня было лицо! Позор моему отцу, что он отдал такое сокровище Корри Корту. Этого хватит, чтобы я выплакала свои глаза.

Она яростно повернулась к кузине:

– Каков был долг?

– Я не знаю, – ответила Бриджит. – Знаю только, что портрет стоил вдвое больше.

– Тогда это, должно быть, целое состояние, потому что портрет писал один из величайших ныне живущих художников.

– Пожалуйста, забирай картину, – предложила Бриджит. – Если только ты оплатишь долг.

– Я не буду платить никаких долгов, кроме собственных. Но как же я хочу эту картину! Вот бы взять эту чудесную вещь с собой в Канаду и повесить рядом с моим новым портретом, тем, о котором я тебе рассказывала.

– Полагаю, ты собираешься заказывать свои портреты до ста лет. Ах, как бы мне хотелось взглянуть на последний портрет. Ты же станешь писаной красавицей, Аделина.

– Я не исчезну с лица Земли, а это больше, чем станешь ты!

Все еще с зажженной свечой в руке Аделина пронеслась через холл и распахнула двери в столовой. Четверо мужчин негромко беседовали, камин отбрасывал на них мирные отблески пламени, спокойно горели свечи.

– О, какой же ты фальшивый отец! – воскликнула Аделина, не сводя с Ренни Корта взгляда. – Отдать портрет собственного ребенка за ничтожный долг, не стоящий и позолоченной рамы! Я шла по холлу в неведении и вдруг увидела висящий на стене портрет, который едва не кричит от стыда, что там находится. О, я хорошо помню, как мать возила меня в Дублин, чтобы его написали, и как великий художник дарил мне цветы и сладости, чтобы меня развлечь, а бабушка подарила мне прелестное маленькое коралловое ожерелье. Ах, дедушка, ты знал, что мой отец так сделал?

– Девочка сошла с ума? – спросил лорд Киликегган, повернувшись к зятю.

– Нет, нет, она не в настроении. – Ренни повернулся к Аделине и сурово сказал ей: – Ну же, хватит об этом! Картина того не стоит.

– Не стоит! – воскликнула она. – Немного же ты знаешь о ее ценности! Когда я назвала лондонскому художнику имя того великого человека, который написал меня в детстве, он сказал, что с удовольствием проделал бы путь до графства Мит, чтобы взглянуть на этот портрет.

– А как зовут великого художника, Аделина? – внезапно спросил Корриган Корт.

Ее рот приоткрылся. Она прижала пальцы к бровям и задумалась, а затем печально сказала:

– Вылетело из головы, Корри. Вот только что, минуту назад, помнила… – Просияв, она повернулась к мужу: – Я же много раз называла тебе его имя, правда, Филипп?

– Да, – твердо ответил Филипп. – Много раз.

– И ты тоже его забыл? – переспросил Корриган.

– Да. Ускользнуло из памяти. – Филипп слишком много выпил, и его честное лицо раскраснелось.

– Один взгляд на портрет, даже издалека, и я вспомню, – сказала Аделина.

Она повернулась и снова вышла в холл. Четверо мужчин поднялись и отправились следом. Примерно в десяти шагах от картины она остановилась и устремила взгляд в ее правый нижний угол. У нее было превосходное зрение.

– Я не могу прочитать имя отсюда, да? – спросила она.

– Нет, – ответил Корриган. – Даже если ты уткнешься в картину носом, ты не увидишь никакой подписи, потому что либо художник не счел нужным ее подписать, либо стыдился своего имени.

Она едва не швырнула канделябр ему в голову.

– Ты сам замазал его имя, Корри Корт! – закричала она. – Ты закрасил его, чтобы скрыть его огромную ценность! Ты знал, что, если какой-нибудь знаток увидит его, он расскажет моему отцу, что ты заключил с ним нечестную сделку!

Ренни Корт бросил подозрительный взгляд на кузена Корригана. Затем взял свечу из рук Аделины и, поднеся близко к портрету, изучил два нижних угла.

– Здесь есть странная маленькая капля, – сказал он.

– Да! – воскликнула Аделина. – Именно здесь и была подпись! С такой миленькой маленькой завитушкой. О, сейчас я вспомню его имя.

– Портрет никогда не был подписан, – сказал Корри Корт. – И ты знаешь, что он не был подписан. Это красивая картина, мне она всегда нравилась, и когда твой отец предложил ее мне, я взял. Я прекрасно знал, что это все, что я мог получить в счет долга.