Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть первая

Девушка, видимо, умирать совсем не собиралась: кашляя, и роняя на снег густые красные капли, она на четвереньках медленно подползла к нему, стала толкать его в плечо:

– Ляг, ляг на спину, я тебя осмотрю.

Опрокинув его на спину, она стала расстегивать на нём шинель и гимнастёрку. Лейтенант скосил глаза вниз, и увидел на свой груди расползающееся по гимнастёрке красное пятно. Окровавленными пальцами она расстегнула последние пуговки, и он увидел у себя на груди небольшую ранку, из которой наворачивались крупные капли крови.

– Сейчас, сейчас, потерпи, миленький, я сейчас, – зачастила она. Зажав сложенными ладошками его рану, она сильно прижала их к его груди.

– Бля-а-а… – только и смог он прохрипеть.

– Знаю, больно, потерпи, сейчас остановлю кровь, – широко раскрыв глаза, он видел, как у неё и спереди на шинели, вокруг пулевого отверстия, набухает красное пятно.

«Пневмоторакс» – зачем-то всплыл в голове слышанный им в госпитале медицинский термин, не совсем ему понятный.

«Сквозное. Значит, пуля пробив её, сидит во мне. Тогда и мне конец» – вяло шевельнулась простая и логичная мысль.

– Не бойся, пуля во мне – сказала она, как будто услышав ход его мысли, – она тебя только кончиком ткнула. Вот, всё, видишь – хоть и больно, но кровь уже почти не идёт, – она отняла ладошки от его раны, и он с удивлением увидел, что действительно, кровь остановилась и ранка на самом деле совсем смешная, с широким входом и глубиной в сантиметр. Однажды в детстве, он, играя, случайно наступил на доску с торчащим большим гвоздём. Слава Богу, кончик гвоздя выглядывал из доски совсем чуть-чуть, на сантиметр-полтора, и ранка получилась хоть и очень болезненная, но неопасная – широкая и неглубокая. Прямо, как сейчас.

Увлёкшись созерцанием своего ранения, он не заметил, что она, отвернувшись от него, распахнув свою шинель и расстегнув у себя спереди гимнастёрку, задрала вверх тёмную армейскую майку, стала что-то делать. Видимо у неё это не очень получалось – она болезненно стонала, сопела и явно нервничала. Она обернулась, и поймав его полный удивления взгляд, поморщившись, объяснила:

– Не мешай, отвернись, я сейчас, вот только пулю вытащу.

– Пулю?!

– Да, пулю, вот она тут торчит.

Многое он повидал на фронте, но чтобы человек, смертельно раненый, с пробитым лёгким, был способен оказать помощь другому раненому, да ещё и пулю сам себе из груди вытаскивал – это был уже перебор. В такое не верилось в принципе. Он с трудом приподнялся, сел, переместился поближе к ней, и решительно недоумевая, тронул её за плечо:

– Дай-ка посмотрю.

– Не смотри, я стесняюсь! – она сделала попытку отодвинуться от него.

– Дура, я же помочь хочу!

– Не смотри, я сказала! – крикнула она ему сердито, – сама справлюсь!

Лейтенант, конечно, слышал про врачей-кудесников, ставивших на ноги смертельно раненых бойцов, но эта девочка на такого чудо-доктора явно не была похожа. Повернувшись к нему спиной, она что-то там тянула, ковыряла и при этом плакала от боли. Он взял её за плечи и мягко, но решительно повернул лицом к себе:

– Дай посмотрю.

Увидев то, что она скрывала от него, он невольно сглотнул: её окровавленная майка была поднята под самую шею, а из девичьей груди, на пару сантиметров ниже соска торчал окровавленный носик немецкой пули калибра 7,92мм. Вся грудь и живот были залиты кровью.

– Не вытаскивается, подлая! – с плачем сказала она, – пальцы скользят! Попробуй ты, они у тебя сильнее будут – крепче ухватишь!

Как во сне, он молча ухватил небольшой высовывающийся из раны кончик пули и потянул – пуля, скользкая, как кусочек мыла, тут же выскользнула из пальцев. Из ранки, по окружности пули, набухали и скатывались вниз, на мягкий девичий живот, крупные капли крови. Он ещё раз попробовал, и ещё. Тот же результат – пуля, скользкая от крови, каждый раз выскальзывала из пальцев. Она, сжав зубы, зажмурив от боли глаза и стиснув кулачки, тихонько и жалобно скулила.

Не чувствуя холода от растаявшего под ним снега, весь вспотев, он остановился, вытер пот со лба и прохрипел:

– Скользит, сволочь!

– Зубами тяни! – с надрывом простонала она. Лейтенант нерешительно посмотрел на неё. Широко распахнув глаза, в которых плескалась боль, она с негодованием крикнула:

– Ну же! Тяни! Олух царя небесного!

Он молча наклонился, коснулся лицом её тела, упёрся кончиком носа в её грудь, зажал пулю зубами, и крепко стиснув челюсти, потянул…

Девичья плоть вытянулась, как резиновая, как будто не желая отпускать кусочек металла. Девушка запрокинула голову и пронзительно закричала от боли. От неожиданности он разжал зубы и отпустил пулю. Девушка вдруг с внезапной яростью ударила его по голове и крикнула:

– Тяни до конца, дурак!