Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть третья

– Ну чего ты, сыграй ещё!

Агния встряхнула гривой вьющихся волос, и счастливо рассмеялась:

– Что, неужто понравилось?

Ответом ей был хор голосов:

– Ещё бы! Конечно! Давай ещё!

– Ну что, «землянку»?

– А давай «землянку»!

Она села, накинула ремни, откашлялась, и запела известную всем песню:

– «Бьётся в тесной печурке огонь,

На поленьях смола – как слеза…»

Эту песню знали все, и подпевали очень многие. Те, у кого после тяжёлого лётного дня ещё оставались силы, и «чесались ноги», пошли на середину комнаты с приглашёнными девушками.

Антонина стояла в двух шагах от Агнии и Андрея, и старательно натягивала рукава гимнастёрки на запястья, чтобы присутствующие не видели тех страшных синяков, коими были покрыты все её руки.

– Антонина, вас можно пригласить? – услышала она прямо над ухом, и от неожиданности вздрогнула. Повернулась, и столкнулась с взглядом голубых глаз Толика Веселовского.

– Потанцуем? – мягко спросил он. Антонина в смятении оглянулась на Шурку. Александра стала настойчиво подталкивать её к Толику, и жарко шепча на ухо:

– Давай, давай, иди, чего ты?

Антонина, ища поддержки, поймала взгляд Андрея. Он ободряюще подмигнул ей, и слегка хлопнул по руке:

– Да иди, иди! Чего ты испугалась?

Антонина позволила себя увлечь на середину комнаты.

А Агния всё пела и пела:

– «…пой гармоника, вьюге назло,

Заплутавшее счастье зови.

Мне в холодной землянке тепло

От твоей негасимой любви…»

Закончив и эту песню, она сняла аккордеон, поставила его на скамейку, и со словами:

– Фффу! Умаялась! Заводите патефон! – вытерла пот со лба.

– А чего сразу патефон-то?! – заорали ей в ответ, – нам больше нравится, как ты играешь и поёшь!

– Да играть-то я могу! А вот перекрикивать вас, горлопанов, мне уже не под силу! Ещё чуть-чуть, и охрипну!

– Так мы ж подпеваем! Ну, сыграй ещё, спой!

Агния села на стул, послушно взяла аккордеон, мотнула головой:

– Ладно! Но петь буду тогда то, чего вы не слышали. Вы хотя бы орать не будете.

– Давай, давай! Это ещё интереснее! А что споёшь-то?

– «Тёмная ночь». Слышали?

– А это что за песня?

– Это… – она одарила всех своей лучезарной улыбкой, – из нового кинофильма, «Два бойца» называется. Совсем недавно вышел, в октябре был первый показ, – она обернулась на Андрея, – нам в ШМАСе, перед выпуском показывали, в кино водили. До фронта, видать, картина ещё не добралась. Ладно, слушайте.

И она запела:

– «Тёмная ночь, только пули свистят по степи,

Только ветер гудит в проводах, тускло звёзды мерцают.

В тёмную ночь ты, любимая, знаю, не спишь

И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь…»

Видно было, что песня всех тронула с первых же строк. Все слушали внимательно – проникновенные слова брали за душу, дёргали её за струнки. У всех остались родные и близкие, у многих остались дома любимые. Слова песни никого не оставили равнодушным.

Агния закончила играть и петь. Все дружно захлопали, бросились хвалить:

– Вот молодец! Запомнила! Скорей бы нам это кино привезли! С такой хорошей песней кино не может быть плохим!

– Хорошее кино, хорошее, – кивнула Агния, – всё ребята, у меня уже горло болит. Видать, простудила всё-таки!

– А мы сейчас тебе чайку горяченького, – засуетился Колька, – щас, щас, щас! Слышь, Мишаня! – обратился он к Мишке Никитенко, – сгоняй-ка за чаем в столовку! Видишь, у гармониста горло пересохло!

– А чё я-то? – нахохлился Мишка, – сам и сгоняй! Тоже, нашёл молодого!

– Да не надо никуда бегать! – уже охрипшая, пытаясь их перекричать, замахала на них Агния, – да сыграю я ещё, сыграю! Я ж только петь не могу.

– А кто ж споёт-то?

Агния поманила к себе пальчиком Антонину. Тоня нагнулась, чтобы услышать. Горячо, в самое ухо, Агния её негромко спросила:

– Ты помнишь то, что я тебе в бане напела?

Антонина сделала испуганное лицо, и приложила руки к груди:

– Ох, Агнюшенька, боюсь я, не смогу… Я ж, поди, усё забыла…

– Да ничего ты не забыла! Я ж тебе эти слова на подкорку зашила!

– На какую таку корку… чего зашила? – недоумённо захлопала глазами Тоня.

Агния одарила её обворожительной улыбкой, покачала головой:

– Да всё ты помнишь, выходи давай!

– Та ни-и… я ж не смогу!

– Сможешь, – она решительно выпихнула Антонину вперёд, и объявила:

– Новинка сезона! – секунду подумала, и со смешинками в глазах добавила непонятную фразу: – арфы нет, возьмите бубен!

После этого она положила руки на клавиатуру и растянула мехи…

Полилась мелодия. Антонина стояла, не зная, куда деть руки, в смятении шаря глазами по сторонам, наконец, собравшись с духом, вобрала в лёгкие воздуха, и запела:

– «Как-то летом на рассвете заглянул в соседний сад,

Там смуглянка-молдаванка собирала виноград…»