Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть вторая

Андрей перебрасывает ручку управления на правый борт, но прямо перед носом вырастает стена леса. Ручка на себя, лёгкий самолётик послушно задирает нос. В то место, где только что был их самолёт, несётся сноп трасс, вспарывающих лёд.

Сзади в полный голос бессвязно воет от животного ужаса Антонина: «ы-ы-ы-ы-ы!» и хрипло, страшно, дико и забористо матерится блюющий Пашка.

Мессер со звенящим рёвом проскакивает вперёд. Левая нога до упора — разворот на горке, опять вниз, к реке. И — опять на восток! Тянуть, тянуть! К своим!

Время замедлилось. Андрей, как во сне, не чувствуя тела, на пределе возможностей борется со смертью. Сейчас всё зависит от него.

Из-за спины слышится изумлённо-отчаянное:

— Ёбтвоюандрюхавтригосподазапазухой!!! — в исполнении Паши.

Опять тарахтит за спиной пулемёт Агнии, перекрывая его отчаянные вопли, опять Андрей слышит голос своего Ангела:

— Внимание! Подошла ещё пара! Выходят на дистанцию открытия огня!

Очередной изгиб реки, а за ним ровный участок…

В голове гремит её голос: «так…так… иди ровно… ровно… не дёргайся… А теперь — влево!»

Андрей закладывает глубокий левый вираж, почти ставя машину на крыло. Трассеры уходят правее, едва не задевая машину. Пара мессеров с надсадным рёвом проносится мимо. И вдруг… ведущий взрывается снопом оранжевого пламени, разбрасывая обломки! Ведомый шарахается в сторону, но задевает и его: вторая трасса откуда-то сзади барабанит ему по левой плоскости, превращая её в дуршлаг, и лоскутами срывая обшивку. Сорванные листы дюралюминиевой обшивки рваными тряпками полощутся вслед за подбитым мессером, и тот, потеряв устойчивость, переворачивается через крыло и сорвавшись в штопор, врезается в лёд реки. Два краснозвёздных Яка, сделав победную горку, проносятся вперёд.

— Наши! Наши! — победно орёт Пашка, стуча Андрея по плечу. От избытка чувств он пытается повернуться к Агнии, но не может из-за сидящей на его коленях Антонины, и орёт ей, запрокинув голову назад:

— Пигалица, слышишь? Это наши!

Агния привалилась к задней стенке кабины, и выдыхая воздух, ответила:

— Да слышу я, слышу… — и после паузы: — а патроны-то всё… тю-тю.

Андрей, крутя головой, и следя за разворотом наших истребителей, бросил назад Агнии:

— У тебя же ещё три барабана вроде на стенке висит?

— Так пока разберёшься, что и куда, пока сменишь…

***

Пара Яков подлетела близко к Шторху, почти так же, как это сделали два мессершмитта несколько минут назад, но с той разницей, что один, сбросив скорость, пристроился сбоку, а второй остался выше, и стал ходить наверху змейкой, прикрывая своего товарища. Необходимо было разобраться, что делает над нашей территорией немецкий лёгкий связной самолёт, и почему его атаковали свои же?

— Слышь, Сашок, прикрой меня, я подлечу поближе, посмотрю, что здесь за цирк…

— Давай, командир!

Як-7Б с красными звёздами и в грязно-бело-буром камуфляже подлетел совсем вплотную к «Шторху», откуда ему махнул рукой пилот с подозрительно знакомой рожей.

— Ну что там, командир?

— Да наши, Чудилин, Андрюха. Штурмовик. Со второй эскадрильи. У него девка стрелок. Их вчера сбили, Славка Миронов говорил…

— Так значит, не сбили?

— Видать, всё-таки сбили, раз он на немецком «Шторхе» летит.

— А девка при нём?

— Вон, за пулемёт держится!

— Ну, значит, всё аллес-нормалес!

Пилот Яка помахал Андрею рукой, и Як-7Б отвалил в сторону. Поддав газу, он пошёл в набор высоты, и развернувшись, пара Яков пошла по своим делам.

***

Отдышавшись, и убедившись, что опасность миновала, Агния придвинулась к Антонине, положила ей руки на голову, и произнесла:

— Так, времени осталось мало, сиди смирно, мне нужно положить тебе кое-что в твою голову.

— Как это положить? И что положить? — тревожно спросила девушка.

— У Андрея в кармане твоя красноармейская книжка, свежесотворённая. Когда мы прилетим, тебе будут задавать разные вопросы, на которые у тебя нет ответов. Так вот, эти ответы я сейчас залью тебе в память. Поняла?

— Нет.

— Потом поймёшь. А сейчас просто сиди смирно, и не дёргайся.

Глава 26. Встретимся в Берлине!

Через двадцать минут Андрей сбросил обороты, и выпустив посадочную механизацию крыла, мягко и легко плюхнулся на заснеженное поле, недалеко от небольшого населённого пункта.

Шторх пробежал на лыжах по снегу два десятка метров, и остановился. Андрей распахнул дверь, спрыгнул, помог вылезти Антонине. Потом с усилием и надрывом отковыривал Пашку из чашки сиденья.

Наконец, Паша выпростался из самолёта, опёрся рукой о подкос крыла — его заметно шатало.

— Ну, Андрюха! Силён бродяга! А ещё сукин ты сын! Прокатил ты меня на аэроплане! На всю жизню запомню! Что б я ещё раз?! Да ни в жизнь! Уж думал я, что самая собачья служба у нас, у танкистов! А вот сейчас сомневаюсь… Там хоть броня вокруг… Как-то вроде и поспокойнее! А тут… с голой жопой на жёрдочке, как попугай сидишь… Не! Ну его к едрене фене!

Он помотал головой, рубанул воздух рукой, потом поднял глаза на Андрея, сделал шаг вперёд, и хлопнул того по плечу: