Штрафбат. Приказано уничтожить

Только на западной окраине разрозненные атакующие группы почувствовали сопротивление. Пара пулеметных гнезд была подавлена беспорядочным стрелковым огнем. Передовая группа понесла потери, но остановить солдат уже было невозможно. В безумном кроссе Зорин потерял Кармазова, который бежал вместе со всеми и орал во все горло. Мишку Вершинина чуть не прибило гранатой, выпущенной из-за угла каким-то ушлым «фаустпатронщиком». Он очень кстати споткнулся, бросился подбирать винтовку, молодой солдатик, бегущий перед ним, прикрыл его от осколков. Он встал как вкопанный, с ужасом смотрел, как тот корчится в пыли – осколок пробил легкое, кровь бурлила по краям раны, каждый выдох гнал изо рта кровавую пену.

– Пошли, пошли, – подтолкнул его ниже хлястика Зорин, – мы не медсанбат… да и не помочь уже бедолаге! Другие о нем позаботятся.

Он неоднократно ловил себя на мысли, что порой испытывает невольное уважение к германскому воинству. Немцы никогда не рисковали своими людьми понапрасну, понимая, что людские ресурсы у них ограниченны. Воевали по науке и подчас проявляли такие умение и изобретательность, что впору было снять шляпу.

Центральная улица Багровичей рассекала поселок с востока на запад, и за пару кварталов до окраины заканчивалась небольшой площадью. Посреди нее возвышалось добротное, трехэтажное, сложенное на века каменное здание – с маленькими окнами, утопленными в ниши. Проезды имелись слева и справа, в них и устремилась было пехота. Но внезапно встретила упорное сопротивление и откатилась.

Огонь велся из узких окон второго этажа. Строчил пулемет MG-42 – пулеметчик бил прицельными результативными очередями. Солдаты попятились, кто-то бросился обратно, другие судорожно искали укрытие. Посреди пустыря остались несколько тел. Стонал ефрейтор в изрешеченном пулями бушлате. Визжал от боли прыщавый парнишка с простреленным бедром, полз, подтягиваясь на руках, к воронке, проделанной взорвавшимся снарядом.

Из узкой улочки несколько солдат уже катили полевую «сорокопятку», на которой еще болтались обрывки конской узды; толкали ее к площади, прячась за щитком. Офицер в расчете отсутствовал, солдаты справлялись самостоятельно, понимая друг друга с полумата. Заряжающий вогнал снаряд, дюжий боец в выгоревшей гимнастерке и узких штанах, подозрительно напоминающих трофейные немецкие, припал к прицелу, закрутил ручку наводки. Орудие грохнуло, снаряд поразил стену у окна, из которого велся огонь, из кладки вывалились несколько кирпичей. Завопили лежащие солдаты, беспорядочно стреляя по окну. Но пулеметчика там уже не было. Мелькнула тень в проеме правее, ударила длинная очередь, и кому-то серьезно не повезло. Показалась еще одна тень, и тоже на втором этаже, в крайнем окне, и лежащие на площади услышали характерный звук спускаемой гранаты. Фаустпатрон взорвался точно под колесами «сорокопятки». Орудие подпрыгнуло, сползло с колесной рамы, искореженный ствол задрался в небо. Расчет разбросало – двое погибли сразу, третьего, с залитым кровью лицом, матерящиеся бойцы оттащили за угол.

Теперь по дому стрелял каждый, кто мог, но это мало волновало фаустпатронщика – он уже сменил позицию, целился из глубины помещения, прячась во мраке.

Переулок огласил звучный рев, и на дорогу выполз танк Т-34 с закопченной броней. Он мог бы смять погибшее орудие и вырваться на площадь, но гранатометчик оказался быстрее. Танк еще разворачивался, когда граната воспламенила топливный бак, и стальная махина вспыхнула. Танкисты успели спрыгнуть, последний катался по земле, сбивая с себя огонь.

Последующий взрыв лишь добавил растерянности и безнадежности. В горящий завал уперлась еще одна «тридцатьчетверка», но преодолеть его не могла. Проезд по улице в сторону площади оказался заблокирован. А пулеметчик с фаустпатронщиком продолжали стрелять, прижимая наступающих к земле. «Смертники», – сообразил Зорин, прячась за обломком вывороченной стены. С поставленной задачей эти двое справлялись блестяще – сдерживали напор советских солдат, давая своим возможность организованно уйти.

Танки 35-й бронетанковой дивизии запрудили улицу, но пробиться на площадь не могли. Нескольким машинам удалось повернуть огородами на параллельную улицу, но она оказалась узкой, развороченной воронками и перегороженной рухнувшим домом и деревьями. Выезжать задним ходом тоже было затруднительно – идущие в арьергарде не ведали, что творится впереди, напирали. Ревели двигатели, лязгал металл, мат стоял такой, что впору топор вешать. Сипло орали офицеры в шлемофонах, поражаясь тупости подчиненных. Танки неуклюже разворачивались, давя заборы, кромсали огороды и подсобные строения. На объезд поселка у техники ушла бы масса времени. Вероятно, был приказ добить врага, не позволить ему организованно раствориться в лесах. Не техникой, так хоть пехотой! Где искать «кривую» дорогу, если можно напрямик? А жизни солдатские – пустяк, русские бабы еще нарожают…