Штрафная мразь (СИ)

Его зацепило уже у самых немецких окопов. Атака захлебнулась, и штрафники откатились назад. Уже в своих окопах выяснилось, что командир роты остался на нейтралке. Сразу же группа бойцов вместе лейтенантом Степанцовым поползли вытаскивать ротного. Зоя материлась и рвалась вместе с ними. Старший лейтенант Васильев приказал запереть её в землянке. Она продолжала рыдать и царапала бойцов, пытаясь вырваться и уйти вместе с группой. Назад никто не вернулся. Немцы обстреливали позиции штрафников из миномётов и прошивали их очередями из пулемётов.

С нейтральной полосы раздавались громкие крики и стоны раненых. В блиндаже из трубки полевого телефона рвался мат комдив. Он не соблюдал никаких позывных, не соблюдал никакой маскировки. Он просто орал:

– Найдите мне, Половкова! Живого или мёртвого, блять! У меня всё! Вперёд на хрен!

Капитана Половкова и тех, кто ещё был жив пытались вытащить всю ночь. На помощь отправили ещё одну группу добровольцев.

Назад приползли всего лишь двое легкораненых.

На следующее утро рота снова пошла в атаку. Его поддерживала артиллерия и минометы. Зоя вырвалась из землянки и побежала догонять роту. В руках у неё была только сумка с медикаментами.

Немцы открыли огонь. Бой шёл весь день. Когда стемнело, остатки роты снова вернулись в свои окопы. Капитана Половкова не нашли. Вдобавок потеряли Зою.

Комдив сорванным голосом приказал прекратить атаковать.

«Если так будем воевать, то в атаку скоро придётся идти самому вместе со штабом. Людей не останется!» — сказал он.

Уже под утро наблюдатель в бинокль увидел едва заметное движение на нейтральной полосе в сторону окопов штрафников.

Зоя тащила ротного!

Она нашла его без сознания. Постелила плащ-палатку рядом и перекатила на неё его тело.

Потом намотала на запястье руки угол плащ-палатки и волоком потащила раненого за собой.

Командир штрафной роты лежал на спине.

Она двигалась как большая гусеница, медленно пуская волну движения по своему телу. На несколько сантиметров подтягивала к себе плащ-палатку. Потом сгибалась в пояснице, толкаясь ногами и перебирая локтями, передвигалась вперёд на насколько сантиметров.

Долго отдыхала перед следующим рывком плащ- палатки на себя. Было не ясно, то ли она маскируется, то ли ранена и движется из последних сил.

С обеих замерли, гадая, дотянет или нет. Немцы прекратили стрелять, только пускали осветительные ракеты, словно освещая ей путь.

Желающих ползти навстречу пришлось удерживать.

– Куда-ааа?! - Хрипел Васильев. - А ну сидеть! Как только вылезете на бруствер, немцы вас всех накроют минами. А так может быть не тронут.

Уже под утро выскочили двое штрафников и затянули Зою с ротным в окоп.

Немцы открыли бешеный огонь в след .

Половков был еще жив. Пули перебили ему ноги. Ватные брюки набухли от крови, открытые глаза не мигая смотрели в небо. Он был без сознания.

Зоя была смертельно ранена в спину. Её даже не успели перевязать. В последнюю секунду она заслонила от пули любимого человека. И он остался жить.

Её смерть была случайной и глупой. Но кто сказал, что на войне бывают умные смерти? Любая смерть человека глупа и противоестественна. Вдвойне глупа, если погибает молодая, полная сил женщина.

Капитана Половкова отправили в госпиталь. Штрафники похоронили санинструктора Зою в отдельной могиле. В ближайшей деревне разобрали сарай. Из досок сбили гроб.

Хоронили в зимний морозный день. Яма, в которую опускали гроб, падал снег, к крышке гроба прилипли снежинки.

"На могилу тихо падают снежинки.

Свечи поминальные я зажгу надежде -

Больше не смогу я счастья ждать, как прежде. …"

Санитарная сумка и тетрадка со стихами — всё что осталось от молодой женщины.

Говорили, что у них с Половковым начиналась любовь... Но на войне любовные истории редко бывают с хорошим концом.

Эти потери стали трагедией для всех. Зою, несмотря на грубость и матерщину в роте любили. Она заботилась о каждом.

Капитана Половков уважали. Он как мог берёг роту, и солдат- штрафников, и офицеров. Сопротивлялся давлению начальства, глупым и вредным приказам.. И вот их не стало. Рота осиротела.

Роту принял старший лейтенант Помников. Он прибыл в новенькой отутюженной форме, при золотых погонах. По его приказу выстроили роту.

Штрафники стояли нa морозе, нa ветру. Были одеты в трофейные брезентовые сапоги, ботиночки, тощие шинельки, телогрейки без воротников. Многие без рукавиц, красные от холода кулаки упрятaны в рукaвa. Посинели губы, щёки. От мороза побелели носы. Уши покрыты черными коростaми.

Новый командир что-то долго говорил, вышагивая вдоль строя. И кто-то из строя выкрикнул, мол, заканчивай, покормил бы лучше. Новый ротный в

мгновение вскипел.

-Кто? Застрелю! Выходи!

В ответ — мат. Штрафники народ сплоченный. Ряды сомкнули. Помников выхватил пистолет, выстрелил на голос. Кому то из штрафников пуля прошла сквозь бок, отрикошетила, попала ещё кому- то в ногу.

Раненых отправили в медсанбат.