Штрафная мразь

— Чеку сорвал, сразу кидай, а то подорвешься! Поняли бесы? Швыдченко! Давай первый.

Штрафник с опаской взял в руки гранату. Примерился.

Скиба нетерпеливо толкнул его.

— Давай, чего телишься? Немец ждать не будет!

Швыдченко рванул кольцо и швырнул гранату. Бросок был слабым, граната улетела недалеко, и взрыв прогремел совсем рядом — на штрафников посыпались комья земли.

— Ты что падло, нас подорвать хочешь! — кричал помковзвода. — Давай еще разок!

Вечером, перед отбоем чистили оружие.

Лученков в очередной раз наматывал на кончик шомпола кусок тряпки, протирал ствол.

Рядом с ним Гулыга. Сразу было видно, что имеет тягу к оружию.

Гулыга разбирал винтовку, любовно протирал ветошью каждую деталь, собирал. Делал это с крестьянской обстоятельностью и деловитостью. Прищуривал глаз, смотрел на свет. Щёлкал курком. Пристрастие к оружию было у всех штрафников и офицеров. Командир первого взвода Васильев кроме штатного «ТТ» обзавёлся «Парабеллумом», который носил в кобуре на животе. У командира роты Половкова трофейный МП-40, который называли «Шмайсером».

Автомат за ним носил ординарец. Всё трофейное оружие положено было сдавать трофейщикам. Но по приказу Половкова его возили в обозе. Трофейные «машиненгеверы» и «Шмайсеры» очень выручали в бою.

Гулыга качал головой, усмехался чему-то и вновь принимался за чистку. Лученков представил, как Гулыга собирается на дело. Чистит и драит свой наган, суёт его за пояс.

Чуть не засмеялся. Ещё два месяца назад Булыга стрелял в красных милиционеров, теперь воюет за то, чтобы не кончалась советская власть.

* * *

Рыжий горбоносый Паша Одессит, в прошлом промышлявший тем, что грабил состоятельных граждан, нарисовав на набитом соломой чучеле уязвимые места натаскивал работать ножом, учил убивать человека вилкой, палкой, сапёрной лопаткой. Штрафники, радуясь как дети, кололи, резали, били, ползая и прыгая вокруг чучела. Бывший бандит громко материл тех, кто допускал ошибки.

Клёпа расспрашивал:

— А куда лучше всего бить, чтобы сразу, на верочку? В сердце?

Паша мотал головой.

— Ни в коем разе. Для того, чтобы бить в сердце опыт нужен. С первого удара можешь не попасть, да и нож между ребер застрять может. Лучше в шею бей, в горло. Не можешь в шею, бей в живот, там точно не застрянет. Руки режь, от потери крови любой здоровяк быстро ослабеет. Вот помню, был я…

И Паша Одессит рассказывал очередной случай из своей богатой приключениями биографии.

В конце концов все поняли, что он большой любитель рассказать не только о том, как убивать, но и своих довоенных подвигах на любовном фронте.

Все истории начинались одинаково.

— Был я тогда проездом в Одессе. Шикарно одет, лопатник набит деньгами, возвращаюсь из театра. Иду по Молдованке, весна, каштаны в цвету.

По культурному захожу в ресторан. Передо мной за столиком сидит вот такая шмара! Вот с такими сиськами! — Паша показывал руками, какая грудь была у его подружки.

Гулыга под громкий смех замечал. — На себе не показывай дурень.

Следующая история повторялась в той же интерпретации. Другим было лишь место событий.

— Приехал я в Киев, исключительно по делам. Иду из театра варьете, прохожу по Крещатику а мне навстречу краля вот с таким шикарным бюстом!

Вокруг Паши постоянно собирался кружок почитателей его историй.

Лученкову его треп уже стоял поперек горла, поэтому он отходил в сторону и просто курил в одиночестве.

Приходили непрошеные мысли.

«Сколько мне еще отмеряно? День? Два? Месяц? Убьют или только ранят? Но это уже не угадаешь. Уехать бы куда-нибудь в тихую тёплую страну, где океан. И где гуляют красотки из рассказов Паши Одессита. Но куда и как?

В тишине слышался ехидный голос Клёпы.

— А скажи — ка дядя, за что ты к нам сам то устроился?

И под громовой хохот следовал гордый ответ.

— Да за то же самое. За любовь! Пренебрёг вниманием жены секретаря обкома, а она сука, мстительная заявила, что я её хотел изнасиловать!

Штрафники недоверчиво смотрели на бывшего бандита. Был он носатый, заросший курчавым волосом с ног до шеи. А тут ещё выпирающая нижняя челюсть и свёрнутый в драке нос.

Такому не каждая баба то нормальная даст, а тут жена партийного секретаря.

Но за свои приключения, подлинные или мнимые и за отчаянную лихость в роте его любили.

* * *

Был приказ Верховного не держать штрафников в тылу.

Рота получила приказ провести разведку боем.

— Какая нахер разведка боем, товарищ первый! — Кричал Половков в трубку. — У меня людей нет!

Потом он долго слушал разгневанный голос на другом конце провода.

— Слушаюсь! — сказал коротко. — Разрешите выполнять?

Капитан Половков сидел за столом перед распахнутой планшеткой и хмуро рассматривал карту.

Потом встал, заходил по землянке. Хусаинов видел, что ротный чем то озабочен. Минут через десять вызвал к себе Васильева.

— Утром немцы заняли Андреевку, — Он указывал Васильеву на домишки, видневшиеся за перелеском. — Приказано их оттуда выбить.

Старший лейтенант Васильев молчал. Он сидел за столом, тяжело уронив руки на столешницу.

Половков психанул, подскочил к столу.

— Ты, Саня, скажи хоть что-нибудь!