Штрафная рота. Высота смертников

Снег в траншее был уже притоптан. Первый и второй взводы уже ушли вперед. Воронцов бежал, придерживая в руках перед собой пахнущий смазкой ППШ с полным диском. Впереди мелькала спина в ватнике, перехваченном офицерской портупеей, — кто-то из заместителей Кондратия Герасимовича замыкал второй взвод. Позади — приглушенный топот сотен ботинок по мерзлой земле.

Еще в первые дни, когда Воронцов только-только получил свой взвод, во время первых же учебных пробежек перед холмом, он вдруг понял, что чувствует его, ощущает как часть своего тела. Что и в сержантах не ошибся. Что взвод управляем, мгновенно реагирует на его команды. Достаточно взмаха руки, чтобы цепь залегла и начала поотделенно, перекатами, прикрывая друг друга огнем, перекатываться вперед. Теперь он слышал кожей спины гул сотен его ботинок.

Воронцов оглянулся. Увидел лицо оперуполномоченного. Тот бежал за ним, не отставая, придерживая одной рукой сумку с дисками, а другой автомат. Воронцов увидел его глаза и выдохнул в морозный воздух:

— Передать по цепи: соблюдать осторожность, подходим к передовой.

И тут же лейтенант Гридякин передал команду дальше.

Наконец вышли к траншее. Набились в нее плотно, растворив и придавив в боковых щелях местных.

— Да вас не меньше батальона, — сказал Воронцову пожилой сержант, командир взвода, в траншее которого разместился третий взвод.

— Рота, — уточнил Воронцов.

— У нас в роте восемьдесят человек осталось. А во взводе — четырнадцать. Лейтенанта вон… Вчера… В тыл унесли, а видать, не жилец…

— Что, на высоту ходили?

— Да какой там? На высоту мы ходили первые дни. А потом выбило нас. Снайпер. Снайпер лейтенанта ссек. Не знаю, выживет ли. Разрывными бьет, сволочь. Как рассветет, головы не поднять.

Старший лейтенант Солодовников собрал всех в тесной землянке. В землянке было натоплено, пахло жилым, солдатским. Это, видимо, и был НП командира стрелковой роты.

— Атакуем на рассвете. — Ротный сделал паузу. — Сразу всем колхозом. Никакой артподготовки не будет.

Стало слышно, как с шипением горел кусок толстого брезента в сплющенной гильзе от «сорокапятки».

Вот тебе и на, без артподготовки… В горле у Воронцова пересохло.

— Бежать тихо. Огня не открывать до красной ракеты. Минные поля перед нами обезврежены. Так что проходы свободны. Проволока срезана снизу. Усиление будет двигаться следом. Артиллеристы и минометчики. Огонь откроют вместе с нами. Но у них тут четыре пулемета. Пулеметчики дежурят всю ночь. Так что, сами понимаете… Четырех как раз хватит на наши четыре взвода.

— Какие у кого предложения?

— Сымать надо пулеметы, товарищ старший лейтенант, — первым подал голос Нелюбин. — А так… Мы ж, товарищ старший лейтенант, и до проволоки ихней не добежим.

— Оно так, надо их как-то обезвредить до начала атаки. — Лицо ротного было бледным, на скулах бугрились, ходили туда-сюда напряженные желваки. — Сейчас, пока не рассвело и есть час-другой до начала атаки, выделите от каждого взвода по одной группе с задачей: переползти через болото, подняться на скаты и уничтожить пулеметы. Задача ясна?

Лейтенанты молчали. То, что придется наступать без предварительной артподготовки, противоречило всем уставам. К тому же, отрабатывая в тылу атаку на высоту, они учитывали в первую очередь то, что наступать предстоит по местности, обработанной огнем артиллерии и минометов. А теперь выяснилось, что никакой артподготовки не будет. Да еще пулеметы…

Ротный вдруг повернулся к капитану, командиру стрелкового батальона, и спросил раздраженно:

— А что, с пулеметами нельзя было решить раньше?

— Приказа такого не поступало, — спокойно ответил капитан. — Да и не подойти к ним. В третьей роте раз полезли. «Языка» хотели взять. Пятерых на проволоке оставили. Сходили…

— И что ж нам теперь, на пулеметы лезть?

— Так у вас контингент какой…

— А какой у меня контингент, капитан?! — вскинулся ротный, и губы его побелели.

— Известно, какой. Вон, говорят, власовцы да полицаи.

— Эх, капитан… — стиснул зубы старший лейтенант Солодовников. — У этих власовцев и полицаев, между прочим, тоже матери и жены есть. А кое у кого и дети малые. Сейчас они никакие не власовцы, а обыкновенные бойцы Красной Армии. Они ж завтра к тебе в роту придут. Как ты с ними воевать будешь?

— Это вряд ли, — хмыкнул капитан.

— Что, вряд ли? Думаешь, не придут?

— Вы ж сейчас на пулеметы пойдете. Мы туда уже сходили раз, знаем, чем это кончается. — Капитан махнул рукой. — Ладно, Солодовников, об этом я с твоим замполитом поговорю. Давай о деле.

— Твое дело, капитан, второе. Ты ведь свой батальон в прорыв поведешь?

— Так точно.

— А прорыв еще надо сделать. — И старший лейтенант Солодовников демонстративно повернулся к своим взводным. — Ну что, лейтенанты? Орлы мои. Вон вас сколько! Да я бы с вами одними траншею взял, если бы не пулеметы! А? У кого какие мысли есть? Быстро выкладывай. Воронцов, ты, я вижу, о чем-то задумался.