Штрафник из танковой роты

В эти секунды из меня уходила сопливая растерянность. Наверное, вспомнил погибших ребят, наших студентов Петю Маленького и Илюху Сотникова. Своего друга Федю Садчикова, застывшего в танке так намертво, что мы вытаскивали его, негнущегося, с открытыми глазами. Я сжимал рукоятку пулемета. Патрон был в патроннике, а снимать оружие с предохранителя я наловчился за секунду.

— Только спокойнее, — отступая, проговорил танкист. — Друг на друга нам кидаться ни к чему.

И он ушел. Потом я часто вспоминал тот случай. Танкист совсем не был похож на плакатного дезертира, трусливого мужика, в кургузом пиджаке, выглядывающего из подпола. А мимо шли на фронт настоящие бойцы: со штыками, каски со звездами, танки, самолеты.

Я уже хватил кусочек войны. Убил несколько фашистов. Но наше отступление, гибель огромного количества бойцов (я и представить такого не мог), ожесточенные бои, после которых мы отступали, тоже играли роль в моем настрое осенью того бесконечно далекого года. В этом настрое смешались и подавленность, и злость к немцам, и жалость к моим ровесникам, оставшимся лежать на всем пути отступления.

Отпустил я того танкиста не из-за страха. Просто я его не принял всерьез. Уйдет — не уйдет… какой-то непонятный разговор. Но позже, набравшись опыта, я не сомневался, что если бы поднял шум, матерый мужик, знающий цену жизни и собиравшийся, несмотря ни на что, выжить в этой мясорубке, просто прихлопнул бы меня прикладом.

А мы через пару часов двинулись дальше, совершив обычный скорбный обряд — похоронив умерших за ночь раненых. О красноармейцах, покинувших в эту ночь полк (или батальон), никто ничего не говорил. Командиры предпочли не предавать огласке факты дезертирства. Их было слишком много.

Запомнилось в то утро еще одно небольшое событие. Не склонный к речам и призывам капитан Безуглов приказал построить полк и, держа в руке журнал боевых действий, поблагодарил личный состав за проявленное мужество.

— Мы не просто отступаем. Мы ведем постоянные бои с фашистами.

Капитан привел несколько цифр. Не брехливых, как в сводках Информбюро, а вполне реальных. Кого обманывать? Командиров и бойцов, которые воевали и видели все своими глазами? Только с тридцатого сентября силами полка и отдельного танкового батальона было уничтожено свыше 300 немцев и подбито 20 с чем-то танков. Были и другие цифры. О количестве уничтоженных грузовиков, пушек, минометов. Оказывается, мы умеем воевать! И хотя по сравнению с нашими огромными потерями (о них не говорилось) цифры были гораздо меньше, я подумал, что пару фрицевских батальонов мы расшлепали.

В том, что мы вскоре снова наткнулись на немцев, не было ничего удивительного. Полк находился в огромной полосе мощных ударов, которые немцы наносили начиная с 30 сентября, пробивая дорогу к Москве. Уже с утра стало ясно, что мы не сумеем пройти незамеченными.

Для прорыва у нас просто не хватало сил, а леса центральной полосы России — это не Сибирь. Несколько сот человек, повозки с ранеными, техника растянулись в длинную колонну. Но и дробить, а практически рассеивать полк на мелкие группы Безуглов не стал. Сейчас мы были боевой единицей с танками, пушками, штабом. Разбей эту единицу на десяток мелких групп, и полк с его знаменем, номером исчезнет, как будто его и не было. Такого ни Безуглову, ни другим командирам не простят. Да и куда девать раненых? Их слишком много. Они были тяжелым грузом, но оставить их никто и не помышлял. Хотя шли разговоры, что часть тяжелораненых придется разместить по селам у надежных людей.

Но для этого нужно было время, чтобы найти глухие деревеньки и надежных людей, а такой возможности мы не имели. Нас не выпускали из поля зрения самолеты. Вначале заметила колонну пара «мессершмитов». Они возвращались с задания. Наверное, только этим можно было объяснить, что, сделав один-другой заход, «мессеры» ограничились несколькими пулеметными очередями. Зато наверняка сообщили по рации своим. У нас не было даже времени похоронить двух убитых ими бойцов. Раненых быстро перевязали пожилой старшина-фельдшер и санитарка. С помощью бойцов погрузили в повозки на место умерших тяжелораненых в предыдущих боях.

— Без медикаментов будут умирать один за другим, — пробурчал старшина, отходя от повозок. — Спирт весь вылакали, обеззараживать мочой скоро придется.

— Ты же его сам хлебал, — поддела своего начальника шустрая санитарка.

— Мне положено. Без спирта на этих бедолаг глядя, через день свихнешься.