Штрафники берут Рейхстаг. В «логове зверя»

– Думаю, можно будет, как совсем стемнеет, попытаться технику немецкую, какую по силенкам будет, подтянуть поближе к краю, – словно размышляя вслух, произнес Аникин. – Мы за этот металлолом веревки закрепим, чтоб вниз спускаться. Вон видите: мотоцикл. А чтоб лишние метры веревок не тратить, надо попытаться…

Он указал вправо, где метрах в десяти от парапета на мостовой лежал, завалившись на коляску, тяжелый немецкий мотоцикл, усеянный зияющими дырами, судя по калибру, оставленными крупнокалиберным пулеметом или зенитной пушкой.

– И за тот грузовик можно попытаться… – проговорил Латаный, показывая ближе к кромке набережной, где чернел обгоревший остов сожженной машины без кузова и без колес.

– Можно… хотя далековато от моста… – вступил в обсуждение Капустин.

– Нам все равно, получается, по течению, – возразил Латаный. – Так что само под мост принесет.

– Оно пока тебя принесет, фашист сто раз в тебе дырок наделает… – скептически возразил Шевердяев.

– Типун тебе… – перебил его Латаный. – А что ты предлагаешь – на горбу эту ерунду ближе к мосту притолкать? Тут весь взвод понадобится… Фашист в нас быстрее дырок наделает…

– Ладно, думаю, можно попытаться использовать грузовик. Но дальше смысла заходить уже нет. Так что можем застолбить грузовик как правофланговую межу.

XXII

Внимательно разглядывали набережную, каждый ее метр в обе стороны, пока позволяла видимость. Когда ночная мгла окончательно опустилась на Шпрее, со всеми мерами предосторожности возвратились назад.

Аникин торопил: до рассвета отделениям надо было успеть подготовиться к форсированию. Главной проблемой здесь виделась недостача веревок. Вопрос этот обсуждали уже в расположении с участием всех желающих светлых голов. Были приняты к исполнению предложения использовать в качестве веревок для спуска на воду плотов и людей электропроводку, в немалом количестве имевшуюся в развалинах после разрушения стен жилых домов.

Большим подспорьем стал большой моток толстой стальной проволоки, обнаруженный Чаплыгиным в подвале по соседству с тем, который стал для взвода источником питьевой воды. Из-за тяжести его пришлось тащить вдвоем. Находку Чапы тут же взяли в оборот. Андрей приказал расфасовать моток на отрезки по четыре-пять метров и раздать каждому бойцу по куску в руки на всякий случай. Хватило на весь личный состав взвода – сорок шесть человек, да еще остался приличный запас, который решили придержать для плавсредств и непредвиденных оказий.

С наступлением темноты стих хаос стрельбы на противоположном берегу. Умолкла артиллерийская канонада и вой минометов. Раздавались лишь одиночные автоматные и винтовочные выстрелы.

XXIII

Ночью значительно похолодало, и от земли, намоченной дневным дождем, поднималась промозглая сырость, которая пробирала до костей, не давая уснуть. Впрочем, многие бойцы так намаялись, что их организмы легко и незаметно преодолели эту преграду на пути к крепкому сну, и теперь храпели вовсю, нагоняя, что недоспали за прошедшие дни непрерывных боев.

Аникину не спалось, и озноба он, разгоряченный коньяком пулеметчиков и ознакомительной вылазкой, практически не чувствовал. Давало о себе знать и необъяснимое волнение, которое Андрей констатировал у себя с немалым для самого себя удивлением.

Вроде, по большому счету, волноваться так, по-мальчишески, он отучился еще с год назад. И ведь все это время – на передовой. И Бог сохранил. А вот оказалось, что ненадежно это «вроде». Теперь вот перед взводом – кипящая Шпрее, и надо будет завтра во что бы то ни стало перебраться на ту сторону, а на том берегу – Рейхстаг. Только и ждет, как бы присосаться и напиться твоей кровушки. Что-то будет завтра? Или, вернее, уже сегодня…

Больше всего Аникина беспокоило самое начало форсирования. Пока они будут карабкаться в воду, немцы перебьют половину взвода. Уж очень они пристрелялись к этому берегу. А дальше – широкое русло реки, мост, и там тоже на каждом шагу их будет ждать вражеская пуля, вражеский осколок…

От этих тревожных мыслей становилось неуютно. Еще раз, обойдя периметр позиций и проверив выставленные посты, Аникин осмотрел добротно сколоченные плоты и плотики. Не спали в отделении Капустина и Латаного: доделывали свои плавсредства, обтесывали распиленные бревна, подгоняли и скручивали их проволокой. Кто-то дожевывал припрятанную на ночь краюху хлеба, вылавливая из банки остатки тушенки, кто-то возился с винтовкой или трофейным немецким пистолетом-пулеметом.

Перекинувшись с бойцами парой слов, Аникин прошел к костру, на котором Липатов готовил для них суп. Головешки почти догорели и теперь едва мерцали среди закоптелых кирпичей красными точками, удивительно напоминая мириады звезд, рассыпанных в ночи. Само небо было затянуто тучами, и никаких звезд и в помине не наблюдалось. Что-то будет завтра?

Вокруг костра вповалку, подостлав себе в качестве матрацев доски и прочий сгодившийся хлам, спали бойцы. Тут же, на видном месте, стояла прислоненная ребром к огрызку стены массивная прямоугольная крышка от стола. Небось, Липатов постарался, приготовил для него.

XXIV