Штрафники не кричали «Ура!»

— Ходячие — с вещами на выход, строиться перед расположением. Лежачих готовим к транспортировке. Выносим на улицу!… Размещаем по левую сторону от дверей барака!… — продолжал отдавать приказы лейтенант. Тут только до Андрея дошло, что хозяйничающий в «отстойнике» офицер — «смершевец». С чего бы это вдруг пожаловали по их души столь дорогие гости?

Спешно собираясь, Аникин умудрился незаметно сунуть пистолет в вещмешок, между складками теплых, с начесом, кальсон. Андрею бросилось в глаза, что нары Буры, Капитошина и третьего солдата по-прежнему оставались пустыми. Значит, троица из своего ночного похода так и не вернулась.

Увидев это, Андрей почему-то почувствовал огромное облегчение. Внутрь быстрым, чуть не строевым шагом, зашли двое. Рядовой, с ППШ наперевес, замер у выхода. Второй, сержант, такой же выстиранный и выглаженный, как и лейтенант, подошел к своему командиру. С дисциплиной, как и с выправкой, у них, судя по всему, обстояло все неплохо. Еще, чего доброго, шмон устроят. У Аникина пересохло в горле. Ну и подложил сосед Андрею свинью с этим чертовым пистолетом! Конечно, если бы они нашли у Андрея пушку, смертельного ничего не случилось бы. На фронте «внештатные единицы» стрелкового оружия — всякие трофейные «маузеры», «вальтеры» и прочие огнестрельные игрушки — в вещмешке рядового были обычным делом. Но уж больно решительный вид был у всех смершевских. Очень уж они были заведенные. К тому же к отечественному ТТ возникло бы больше вопросов. А Андрею лишних вопросов очень не хотелось.

XV

— Товарищ лейтенант… — начал было сержант, но офицер прервал его:

— Отставить… Вещи их забрать…

Андрей почему-то сразу догадался, о чьих вещах говорил лейтенант.

— Кто старший? — опять раздался резкий, словно механический, голос «смершевца».

К офицеру торопливо подошел, чуть не подскочил, тот самый, в годах, которого Андрей поначалу принял за санитара. В «отстойнике» его прозвали Дедом.

— Буренин, Капитошин, Коновалов… — отчеканил «смершевец» три фамилии.

— Так это… товарищ лейтенант… — растерянно пробормотал старший команды выздоравливающих. — Нету бойцов…

Лейтенант сверлит его в упор своими маленькими черными зрачками. Дед как будто сдувается на глазах. Он прячет взгляд и переминается с ноги на ногу.

— Стать смирно! — рявкает вдруг лейтенант. — Бардак развели!… Никакие они не бойцы. Насильники и мародеры… Мразь, которая пригрелась на теле Красной Армии… А вы…

Лейтенант выдержал паузу, окончательно добивая его взглядом. Его официальное обращение на «вы» звучало еще страшнее, чем трехэтажное ругательство. Оно было страшно неотвратимостью обещанного.

— Пойдете под трибунал… Где их нары?…

Дед, вытянувшись по стойке «смирно», трясущимися руками показал места Буры и Капитошина. «Смершевец» кивком головы указал туда же.

— Сержант, займитесь… — тем же тоном механической машины приказал он. — Вещи отнесете в штаб медчасти… Все — строиться на улицу!

XVI

Только выйдя наружу, Андрей понял, что за гул стоял в воздухе. Внутри, в амбаре, это было похоже на рокот работающих танковых моторов. В стылом воздухе октябрьского утра звук этот развернулся во всю ширь своего грозного многоголосья. Как будто сотни гулких, нестройных громов пытаются сойтись в единый хор, но, столкнувшись, вновь раскатываются по небосводу во все стороны. Все ближе накатывали они сюда, к совхозу, накрывая пространство грохочущими волнами.

Канонада… Прислушиваясь к ее тревожному близкому грохоту, выздоравливающие строились в две шеренги вдоль длинной дощатой стены амбара. По полупериметру, отдельной стройной коробкой, уже стояли прибывшие с передовой. Тут же, слева, на деревянных носилках, поставленных прямо на землю, лежали те, кто не мог передвигаться самостоятельно.

— Ишь, и лежачих построили… — прошелестел по строю еле слышный говорок, пока выздоравливающие ровняли ряды.

— Не шутки тебе… — отозвалось в ответ.

Из-за угла хозпостройки неожиданно появился офицер. Андрей не сразу узнал в нем начальника медсанбата майора Юргенса. Он был без халата, натуго перетянут портупеей. И лицо у него как будто перетянуто было ремнями морщин и кожи, землисто-желтой от недосыпания и никотина. Было хорошо видно, как под ней ходили желваки.

Следом за майором появились два автоматчика. Всем показалось, что они конвоировали Юргенса. Но конвой этот предназначался для другого арестованного. Он шел позади, а за ним — еще двое с ППШ. Получалось, что они вели его в «коробочке» из четверых конвойных. «Один в четырех стенах», — вдруг вспомнил Андрей наколку на тыльной стороне ладони Буры.

Это был он. Без ремня, в изорванной гимнастерке навыпуск, он брел, приволакивая левую ногу. Забинтованная рука Буры свисала спереди, без всякой повязки. Здоровую левую он завел за спину, на арестантский манер. Голову держит низко наклоненной, так, что лица не видать.