Штрафники штурмуют Берлин. «Погребальный костер III Рейха»

– Думау – усё… забье…[8] – еле-еле удерживаясь, чтобы не пустить нюни, проговорил Жижевич.

– Соберись, солдат!.. – произнес Аникин и, подбежав к углу дома, выглянул в сторону улицы.

Ее заволакивало стелющимся дымом. Рваные клубы ветер гнал и в подворотню, из которой выглядывал Андрей.

– Воин… Не отставай!.. – поторопил командир плетущегося позади Жижевича.

Впереди грохотала беспорядочная пальба. Потом вдруг раздался оглушительный рев. Это работали танковые двигатели, на пределе своих возможностей. Впереди, прямо перед Андреем и Жижевичем, в проеме между зданиями вдруг пронеслась лязгающая махина «тридцатьчетверки». Тут же ухнуло с такой силой, что у Аникина заложило уши. Раздался скрежет и оглушительный треск. Казалось, что рухнуло что-то огромное – наподобие сбитого самолета.

XXIV

Летающие машины барражировали в небе с утра, но значительно в стороне. И сзади, со стороны Шпреевальда, и спереди, со стороны Берлина, доносилась глухая канонада бомбежек и низкий мерный гул бомбардировщиков. Еще в начале боя Аникин обратил внимание на эскадрилью штурмовиков, прошедших на низкой высоте в сторону фашистской столицы. Но сейчас никакого рева авиационных моторов не было. Что это за скрежет и треск, черт возьми?

Ответ на этот вопрос последовал незамедлительно, как только они вернулись обратно на улицу. Защитной завесой атакующим служил дым, который стелился низко по мостовой. Поднявшийся холодный ветер гнал рваные клубы из зияющих проемов дома с магазином дамского платья.

Во время зачистки этого дома, в подвале, погиб Сафронов. Шевердяев и его «вировцы», получив поддержку в лице подоспевшей группы «майна», стремительно выдавили врага почти на самую крышу. Несколько фашистов забаррикадировались на верхнем этаже, и Омельченко предложил заколотить их снаружи и поджечь. Чтобы не тратить патроны и время. Так и сделали.

Очень бойцы были злы из-за гибели Никодима Николаича. А Амеля – особенно. Он и на первом этаже единственный выход из лестничного пролета забаррикадировал, на пару с Володей Буряком, и подожгли, а чтоб лучше горело, манекенов и платьев накидали вместо хвороста. Куклы в человеческий рост сразу хорошо огнем занялись.

Сквозь трескотню стрельбы были слышны крики горевших заживо фрицев, а потом огонь полыхнувшего пожара охватил весь дом. Амеля то и дело оборачивался и глядел на языки пламени, плясавшие в проемах витрин и окон. То, что он видел, наверное, вызывало в нем чувство удовлетворения и исполненного долга. «За Никодима… За Никодима», – не переставая, шептали его губы.

XXV

Ужасающий грохот произвел не упавший самолет. Это была водонапорная башня, возвышавшаяся метров на десять. Немцы, используя господство этой высоты над кварталом, разместили на ней пулеметчиков и снайперов. У подножья, помимо уничтоженного расчета зенитного орудия, окопались «фаустники» и стрелки из ПТР.

Экипаж Шаталина первым натолкнулся на шквал огня, обрушившийся на наступавших со стороны обороняющих башню. И шаталинская «тридцатьчетверка», и прикрывавший ее десант уперлись в этот огонь, как в стену. Особенно досаждала штрафникам стрельба с высоты. На металлической секции, окаймлявшей огромный металлический куб, немцы оборудовали для своих стрелков целое гнездовье, с наваренными стальными плитами, наваленными по всему периметру мешками с песком и щебнем.

Впрочем, у этого господства был один серьезный изъян. Основанием для этого гнездовья служила труба, метра два в диаметре, с винтовой лестницей по всей высоте. От снарядов, выпущенных вдоль улицы, этот металлический столб прикрывало соседнее здание, но чем ближе танк подбирался к башне, тем больше открывался угол для возможного поражения цели.

Скорее всего, маневр экипажи двух танков согласовали заранее, по рации. Уж очень слаженной получилась рокировка. Аникин, выбежав из-за угла здания на улицу, увидел только ее результаты.

XXVI

Танк Шаталина совершенно неожиданно для оборонявшегося противника взревел двигателями и по диагонали пересек проезжую часть улицы справа налево. Механик-водитель умело положил левый борт машины впритык к стене дома. Танковое орудие начало стремительно поворачиваться стволом в сторону водонапорной башни еще до начала совершения маневра. Как только основание металлического столба показалось в прицеле башнера, он произвел выстрел уже досланным в казенник орудия бронебойным снарядом.

Взрыв прогремел у левого бока конструкции. Перегруженная вершина водонапорной башни со скрежетом накренилась. Несколько мешков, перевалившись через поручни, сорвалось вниз. Но куб, отклонившись метра на полтора в сторону мостовой, удержался.

В этот миг танк старшего лейтенанта Головатого позади уже разогнал приличную скорость. Перестроившись на ходу вправо, танк, совершенно неожиданно для оглушенных выстрелом шаталинского орудия фрицев, вынырнул из заполнившего улицу дыма. Машина, с намертво вцепившимися в броню штрафниками из отделения Капустина, на вираже миновала прижавшийся к левой обочине ведущий экипаж, потом разбитое зенитное орудие и накренившуюся водонапорную башню.