Штрафники штурмуют Берлин. «Погребальный костер III Рейха»

Как только корпус «тридцатьчетверки» Головатого прошел мимо жерла танкового орудия Шаталина, оно выпустило по башне второй бронебойный. На этот раз снаряд лег по центру, чуть выше, в метре над землей. От прогремевшего взрыва башню будто подкосило. Вся многотонная конструкция вздрогнула, заскрипела и со скрежетом стала заваливаться влево.

Сначала медленно, а потом все быстрее она начала падать вниз и рухнула прямо поперек мостовой, кубом и всей пулеметной начинкой угодив в крышу дома напротив, у стены которого находились шаталинцы.

XXVII

Металлические секции упавшей башни перегородили улицу поперек перед самым носом «тридцатьчетверки» лейтенанта Шаталина. Обломки образовали что-то на манер баррикады, на ту сторону которой прорвался лишь экипаж Головатого и находившиеся на броне десантники. Штрафники, прикрывавшие движение шаталинского танка, тут же пошли вперед. Первым на сваленные в два ряда мешки возле взорванного зенитного орудия попытался залезть Омельченко. Но штрафник подорвался на мине. Взрывной волной его отбросило на тротуар, а оторванную взрывом ногу – на середину мостовой, к гусеницам «тридцатьчетверки».

Кто-то из бойцов отлепился от стены дома и, подбежав к раненому, попытался оттащить его в безопасное место. Аникину показалось, что это был Буряк. Омельченко потерял сознание, и по лицу Буряка было хорошо видно, как тяжело ему было в одиночку тащить обездвиженное тело. Вокруг них засвистели пули.

– Прикрыть!!! – истошно закричал Аникин, вскидывая автомат и посылая очередь вдоль стены дома, к которому притулился танк Шаталина.

Стрельбу вели из оконных проемов этого здания. Кому-то из фашистов удалось выжить даже у основания водонапорной башни. Оттуда доносились винтовочные выстрелы, одиночные, но выпускаемые часто-часто, с каким-то ожесточенным упорством.

С этой стрельбой быстро разобрались танковые пулеметы, плотной очередью взрыхлив каждую щель вокруг остова упавшей башни. Ее основание теперь напоминало гнилой пенек гигантского, неудачно выломанного, стального зуба.

Одновременно с пулеметной стрельбой «тридцатьчетверка», отвернув ствол башенного орудия в сторону, начала движение вперед, передними гусеницами осторожно продавливая себе путь среди металлолома.

Штрафники, используя танк как защитный экран, тут же заняли позицию вдоль правого борта, ведя огонь по окнам дома, из которого немцы стреляли в сторону Буряка, который тянул по мостовой беспомощного Омельченко.

От этой группы отделился боец Шпаликов. Повернувшись спиной к стрелявшим в него, он бросился сквозь щелкающие по мостовой пули к Буряку. Подбежав и подхватив раненого под мышку, он вместе с Буряком стремительно потащил Омельченко к массивной деревянной двери дома напротив.

XXVIII

Проводив их взглядом, Аникин по инерции поднял глаза выше. Реакция сработала быстрее, чем он успел осмыслить ситуацию. Из крайнего правого окна второго этажа высовывался человек в грязно-сером кителе и такой же серой кепке. На плече у него лежала труба гранатомета, увенчанная конусообразной гранатой, значительно больших размеров, чем у фаустпатрона. Граната была направлена в сторону «тридцатьчетверки».

Позиция для стрельбы по танку у немца была неудобная, так как откос окна закрывал нужный ракурс. Поэтому «фаустник», свесив левый локоть наружу, вылез почти всем туловищем за границу подоконника, грозя выпасть на улицу. В таком положении его и настигла очередь, выпущенная Аникиным из его «папаши».

Фашист в один миг оброс красными фонтанчиками. Словно заряд электрического тока прошел сквозь него, вырвав из рук трубу гранатомета и бросив ее вниз вместе с брызгами крови.

* * *

Внимание Аникина уже переключилось на здание слева. Со стороны дома, в который Буряк и Шпаликов втащили раненого Амелю, по окнам противоположного здания стреляли люди Шевердяева. Они использовали укрытия в несколько этапов, стараясь не отставать от экипажа Шаталина: от угла дома стремительным рывком к мешкам вокруг развороченной «зенитки», оттуда – гусиным шагом вдоль искореженных листов обшивки водонапорной башни.

Плотный огонь со стороны штрафников, двигавшихся под прикрытием танка, и группы Шевердяева дал свои результаты. Немцы не могли нос высунуть из оконных проемов здания. Не дожидаясь, пока они очухаются, Шева и его бойцы с ходу вошли в дом, принявшись выкуривать немчуру из каждой комнаты.

Аникин в этот момент уже бежал вместе с остальными в фарватере шаталинской «тридцатьчетверки». По пути он вновь на короткое время потерял из виду Жижевича. Когда тот, запыхавшийся, но со счастливой физиономией, снова возник рядом, Андрей не удержался, чтобы не поинтересоваться причиной такой неуместной радости.

– Во, трофей, таварищ камандзир… – с гордостью произнес Жижа, демонстрируя запросто закинутую на плечо, на манер копья, трубу гранатомета «панцерфауст».

– Во черт… Ты ж нас всех укокошишь… – только сумел вымолвить Аникин.

На миг он даже растерялся. Одноразовый гранатомет был во взведенном состоянии и мог сработать при любом неосторожном движении парнишки. Но уж больно ухарский вид был у Жижевича.