Штрафники вызывают огонь на себя. Разведка боем

Коза целенаправленно двигалась в сторону поля, деловитым шагом переступая на своих копытцах. Она прошла несколько метров, как вдруг вечереющий воздух порвался напополам раскатистым «тра-та-та». Земля вскипела фонтанчиками возле самых козьих копыт. Она испуганно отпрянула в сторону, потом смешно скакнула влево и вправо и остановилась.

Еще одна очередь прошила землю у самых ног козы. Теперь уже было четко видно, что огонь вели с левого фланга опорного пункта. Он выступал вперед небольшим, заросшим леском склоном. Похоже, немецкий пулеметчик развлекался от нечего делать.

Коза замерла на месте как вкопанная, наклонив свою морду к земле. Будто искала что-нибудь съестное. Хотя что она могла найти в мерзлой декабрьской земле?

Вдруг неясный крик донесся со стороны местечка. Похоже, будто ребенок кричит. Из-за окраинных домов показался силуэт. Андрей внимательно вгляделся в окуляры бинокля. Так и есть, девочка, судя по росту, лет десяти-двенадцати, одета в пальто, на голове платок. Она что-то выкрикивала в сторону козы, что-то очень строгое. Наверное, звала ее вернуться.

Но коза оказалась крайне непослушной. Она трусцой побежала дальше в поле. В этот момент в ее покрытое гладкой белой шерстью туловище вошли пулеметные пули. Забрызганное собственной кровью животное повалилось набок и часто-часто засучило всеми четырьмя ногами. Из разорванного вымени выплеснулась кровь вперемешку с молоком и залила красно-белым пятном всю землю вокруг.

Девочка замерла, онемев от ужаса. В бинокль было видно, как раскрывался ее рот. Наверное, она хотела закричать, но не могла.

XX

Возле дома показалась женщина.

– Бианка! Бианка! – тревожно позвала она девочку. Женщина выглядела высокой, крупнотелой. Ступая тяжело, она направилась к девочке, все время окликая ее. Но та словно не слышала. Все так же, исполненными ужаса глазами, она смотрела на истекавшую молоком и кровью козу.

И вдруг она бросилась к умиравшему животному. Девочка бежала по полю, а вдогонку за ней летели истошные крики женщины. Та попробовала перейти на бег. Наверное, у нее были больные ноги, потому что она с большим трудом их переставляла.

Не то что девчушка. Эта бежала стремительно, как молодая козочка. Пулеметная очередь срезала ее резко, будто плетью огрела. На этот раз фашист был точен. С первого раза попал в свою мишень. Девочка словно споткнулась, будто у нее землю из-под ножек выбили. Упала как-то совсем по-детски, выставив ручки вперед. Она замерла метрах в трех от козы и больше не шевелилась.

– Что ж он делает, гад… – услышал Андрей голос возле себя. Это был Талатёнков. Чуть не весь взвод и минометный расчет, устроившись в ряд, наблюдали из-за насыпи за происходившим на поле. Жуткий женский крик нестерпимо резанул по ушам. Она кричала, не переставая, истошно и безумно, не склеивая звуки в слова, а завывала, как раненая медведица. И так же жутко бежала, неповоротливо, по-медвежьи переставляя свои толстые ноги.

Очередь взрыхлила землю в нескольких миллиметрах от кричащей женщины. Одна из пуль, видимо, попала в руку. Она схватилась за локоть. Но воющий крик и движение вперед, к лежавшим в поле, не прекратились.

– Вот сволочь… – не выдержав, откликнулся кто-то из взвода.

И тут случилось такое, от чего вздрогнули даже видавшие виды бойцы. Мощный сноп земли вдруг взметнулся с грохотом вверх, увлекая за собой женщину. Будто чьи-то страшные невидимые руки сорвали с нее в воздухе разом всю одежду и швырнули пугающе белый ком голого тела метров на десять в сторону.

XXI

Аникин сполз к основанию насыпи. Забытый бинокль болтался на груди. Многие из взвода тоже отвернулись, потрясенные увиденным. Пальцы сами машинально скрутили самокрутки, и легкие наполнились забористым дымом венгерского самосада. С каждой затяжкой спасительного никотина стало понемногу отпускать.

– Вот гады… – первым очнулся Талатёнков. – Нет, вы видели?

– Че ты раскудахтался? – хмуро буркнул Крапивницкий. – Чай, не слепые… Конечно, видели…

– Товарищ командир, – обратился к Аникину Караваев. – Разрешите по этому гаду вдарить. Я его…

Караваев теперь, после ранения Пташинного, из подающего переквалифицировался в полноправные пулеметчики.

– Отставить вдарить, – негромко, но твердо ответил Аникин. – Мы с ними позже посчитаемся.

– Так как же, товарищ лейтенант… – с досадой не унимался Караваев. – Он, гад, от развлечения девчушку угробил… Нельзя жить ему…

– От развлечения? – переспросил Аникин. – Это ты, Каравай, недооценил гада. Ты видел, что с женщиной стало?

– Ну?… – непонимающе, оглядываясь на товарищей, переспросил новоиспеченный пулеметчик.

– Вот тебе и ну, Каравай… – тяжело выдохнул Аникин.

– А ведь командир прав! – первым догадался Талатёнков. – Там же мина была! Это что получается, товарищ командир, поле заминировано?

– То-то и получается… – подтвердил Аникин. – Получается, что если бы сунулись сегодня по ночи к местечку, угодили бы в аккурат на минное поле.

– Выходит, девчушка эта, с козой, нас от мин уберегла… – выдохнул Караваев.