Штрафники вызывают огонь на себя. Разведка боем

Андрей, чтобы быть окончательно уверенным, прошел следом и заглянул в комнатку. Оказалось, что на руках у женщины помимо малолетних детей еще и больной старик-отец. Он лежал в углу комнатки, на кровати. Женщина, не обращая внимания на Аникина, постелила прямо на пол толстые пуховые перины. Она доставала их из стоявшего здесь же комода, а потом, наклонившись к полу, разворачивала.

– Вот вы, командир, говорите: не трону. Я бы с удовольствием тронул… – облизнувшись, проговорил Талатёнков. Его любопытствующая физиономия появилась из-за плеча командира. – Такая знатная хозяюшка без дела пропадает…

– Я щас тебя трону… прямо в лоб… – с явной угрозой произнес Аникин. – Это приказ. Чтобы руки никто не распускал…

Хозяйка, не разгибая согнутой спины, замерла и посмотрела на них. Наверняка поняла, что о ней говорят. Ничего не сказав, она продолжила стелить постель для детей.

– Вы видели, товарищ лейтенант… – восхищенно прошептал Телок. – Это ж…

– А ну, чешем отседова… Чего пялиться? Не кино… – Схватив бойца за руку, Андрей вместе с ним вернулся в большую комнату. На самом деле формы хозяйки выглядели впечатляюще. Андрей вдруг отчетливо вспомнил свое стремительно свидание с Анной и вытер пот со лба. Вот уже и взопреть успел.

II

Аникин еще раз повторил: не зажигать свет и не лезть к хозяевам дома. Да, впрочем, ни у кого не было на это сил. Тепло и домашний уют подействовали на бойцов как сильнейшее снотворное. После стольких дней в окопах властно заявила свои права сильнейшая усталость. Назначив в часовые Талатёнкова и Лещенко, Андрей приказал разбудить его через час и тут же провалился в беспробудную бездну сна.

Храпели, лежа вповалку, в обнимку со своим оружием, на деревянном полу большой комнаты. Как и условились, через час Телок разбудил командира. Глядя Андрею в лицо осоловелыми глазами, он попытался заплетающимся языком доложить об отсутствии происшествий и о том, что все тихо, «как на кладбище».

– Нету мочи терпеть, товарищ командир… – пробормотал Егор в конце. – Спать хочется…

Улегшись на место Андрея, Телок тут же моментально вырубился. Лещенко, состоявший во взводе в должности снайпера, не ложился.

– А ты что ждешь? – спросил Андрей.

Ему никак не удавалось до конца стряхнуть сладкую истому сна. Как будто его, будто младенца, туго спеленали, и он все пытается от этих пеленок освободиться и у него никак не получается.

– Да че-то не спится мне, товарищ командир… – произнес боец. Он пристроился у окна, где было посветлее. Разложив на подоконнике свою винтовку, достав из вещмешка какие-то пузырьки и тряпочки, Лещенко наводил лоск на свое оружие.

– Ну, ты даешь, Лещ… – удивился Аникин. – Что ж ты, и не устал?…

– Так в том-то и дело, товарищ командир… – с готовностью пояснил Лещенко. – Бывает такая усталость… так перекипит, что мозги уже остыть не могут. И сон их не берет.

– В этом случае лучше всего сто грамм помогают… – подсказал Аникин. – Хочешь я тебе выделю глоток? Из неприкосновенного?…

– Спасибо, товарищ командир… – полушепотом отозвался Лещенко. – Да только зря потратите спиртик. Пусть вот лучше им…

Он кивнул на спящих.

– А мне оно без толку. Потому и не пью. Коли мозги перекипели, ничего их не возьмет. Так-то… – выдохнул он и склонился над своей винтовкой.

Во взводе бойца все звали Лещом. К снайперу Лещенко практиковалось также обращение Леха. Стрелок он, действительно, был знатный. Не раз демонстрировал свое мастерство, на спор всаживая со ста метров пулю в поставленную вертикально стреляную гильзу.

III

В штрафную роту Лещ загремел из строевой. Был на хорошем счету у командования, в одиночку перекрывая нормы выработки целой роты по уничтожению живой силы противника. Соответственно и награды имел. При этом не курил и не пил, что на фронте являлось случаем исключительным.

И вот этот образцово-показательный боец в одночасье «съехал с катушек», получив письмо от своей жены, в котором она сообщала, что вынуждена уйти от него по причине любви к другому. После этого весь женский пол в один момент превратился для Леща в объект лютой ненависти и неотвратимой мести.

К вопросам мести Леха подошел исключительно со снайперских позиций. К женщинам, которые попадались Лещу на пути, он стал относиться как охотник к жертвам, воспринимая их исключительно с физиологической точки зрения, ибо другой они и не заслуживали.

Так убежденно твердил про себя Лещенко, по-снайперски ведя счет одержанным победам. Причем, как выяснилось уже на освобожденных польских территориях, своих побед снайпер далеко не всегда добивался по согласию. После того, как в одной из деревень старуха-мать пожаловалась командиру части, что ее дочку изнасиловали, делу дали ход.

Особисты, после того как бои перекинулись за пределы границы СССР, держали подобные дела на особом контроле. Стали разбираться. Девушка опознала Леща. Поначалу его хотели расстрелять, но потом учли заслуги перед Родиной и, лишив наград, отправили в штрафную, искупать вину кровью.