Штрафники

- Зови его.

Тимофей кинулся к двери. Там, за дверью под блеклым светом ночного полярного солнца по-прежнему виднелась одинокая фигура.

Братнов обернулся. Понял, что пора итти. Медленно двинулся, переставляя ноги в старых кирзовых башмаках. Лицо его было очень бледным и усталым. Вот он уж поравнялся с Тимофеем, и лишь тогда Тимофей сказал тихо:

- Вас зовут!..

...Закуток Тимофея. Нары на двоих. Тиски. Инструменты. На перевернутой карте посередине дощатого стола - новый оптический прицел. Братнов разбирает сложнейший прибор, жадно разглядывая каждую деталь. Повернул шкалу. - А это что?

Тимофей (глядя Братнову в лицо, рассеянно):

- Шкала высоты...

- А, вот в чем дело... - Братнов повернул прибор. - Дельно придумано!.. При мне такого не было... А это поправка на ветер?

Тимофей (осторожно и вместе с тем нетерпеливо). А как же это случилось, Александр Ильич?

Братнов (с усмешкой). - А вор я. Бандит.

Тимофей (оторопело). - Вы не шутите, дядя Саша?

- Все шутим друг с другом... - Братнов принялся за прибор, долго собирал его. И вдруг резко отставил прибор. - Вот у одного такого шутника украл я.. спокойную жизнь. - Неожиданно усмехнулся. Черт меня дернул с детства изобретательством баловаться! Великий, видишь ли, русский левша! Так вот. Пробился к одному шутнику на прием. Со своим изобретением... Ну, слово за слово. Не сдержался, дурак, говорю - саботаж!.. Он за пистолет, а я... в общем, разошлись... во взглядах. Его - в госпиталь. Кулак мой тяжелым оказался. А меня... Да что, собственно, говорить: виноватого кровь вода - приговорили меня к расстрелу... На-ка, подержи... - и он начал отвинчивать верхнюю часть прицела.

За дверью заскрипели доски. Оба на мгновение замерли. Тимофей. - А потом?..

- Потом? Потом... собственно, что потом? Посадили в камеру смертников... До Москвы далеко... Пока бумага о помиловании туда-сюда... Ну, в общем, просидел я в этом "потом" 56 суток. А это куда вставлять?..

Тимофей машинально ткнул пальцем в отверстие на приборе.

А Братнов продолжал:

- А потом заменили десяткой. А там... штрафбат...

Братнов вдруг отвлекся от прибора, и только рука его продолжала механически протирать линзу.

- Перед отправкой на фронт упросил я "вертухая" дать мне с семьей попрощаться... конвойного то есть... Он человеком оказался... Я домой как на крыльях, остановился перед дверями. Уж не помню, когда их и отворил. А на моей кровати инженер-капитан. Меня-то уж расстреляли!..

- Ах, мерзавец!

Братнов замолчал, потом сказал только: - Да что ты, Тима!. Меня-то уж кокнули. Троих моих детей на себя взял - семью расстрелянного... - И не сразу: - Это по нашему-то гуманному времени...

По скрипучей доске кто-то шел. Прямо к ним. Тимофей быстро закрыл прибор брезентом. Братнов встал к тискам..

В закуток, пригнувшись, заглянул Кабаров.

- Ну, вижу, вас водой не разольешь... Так... хорошо... Что ж, давайте, Александр Ильич, разберемся... У меня есть сорок минут... Сбросил со стола брезент. -Ого! Сами разобрали?..

Братнов усмехнулся: - Вон профессор помог.

Кабаров (Тимофею, удивленно): - А ты откуда знаешь? - Тимофей стоял притихший, бледный. - Говорю, откуда знаешь прицел?

- Я, товарищ майор, в стрелки-радисты хочу. Рапорт полковнику подал...

- Ну а он чего?

- Он... ничего... смеется... Говорит, лопоухие в воздушные стрелки но годятся... Тормозят в полете...

- Ну, и правильно... А теперь, Тимофей, погуляй! Нам надо поработать, - И принялся разворачивать карту...

Море. Пирс. Чайки. Часовой смотрит в бинокль.

Голос Тимофея. - Ожидался приезд командующего, это я почувствовал сразу...

Мотористы и стрелки-радисты, среди них и Тимофей, голые по пояс, взмокшие, драют в землянке пол.

Наконец командующий прибыл.

Тимофей торопливо заталкивает Смита в его загончик. Издалека: Здравия жела-а... това-а... адмирал...

Смит испуганно выглянул из-за своей ограды.

...В нашу землянку командующий, конечно, не зашел. Как говорится, зря шею мыли. Собрал всех в штабной землянке. Нас, конечно, тоже пригласили.

Штабная землянка. Ее "предбанник". Баня - дальше, за дверью. Там, видно, уже началось. В дверях спины.

Тимофей и мотористы тащат к дверям табуретки. Оттуда обрывки речи командующего: - ...Не скрою от вас особую трудность и необычность задачи. Но и летчики собраны здесь необычные. Ювелиры...

Тимофей идет с табуреткой к двери, загляделся на вешалку - на ней адмиральская шинель и фуражка - сплошное золото.

Чьи-то то руки изнутри забрали табурет. Дверь перед носом Тимофея закрылась.

Тимофей (меланхолично): - Правильно...

Дверь приоткрылась: -Кто тут? Морозов? Указку! Быстро!

Тимофей схватил указку.

В штабе и впрямь, как в бане. Указка поплыла из рук в руки к адмиралу. И когда офицеры поворачивались за указкой, грудь их на мгновение вспыхивала - никогда еще Тимофей не видел столько орденов сразу...

Только на адмирале орденов не было. Он сидел, чуть, сгорбившись, в потертой безрукавке поверх кителя, очень молодой и очень усталый, и о чем-то тихо говорил Кабарову. Тимофей попятился к выходу.

Фисюк (Тимофею): - Стой тут! Может, еще что...