Штрафной удар, или Как офицерский штрафбат дошел до Берлина

К вечеру наши тыловики подвезли много боеприпасов, и каждый получил хороший их запас. Большинство бойцов даже набивали гранатами и патронами противогазные сумки, выбрасывая противогазы.

Наступавшая ночь была очень беспокойной. По автостраде под покровом темноты пытались прорваться бронемашины, с которыми наши пэтээровцы и противотанковые пушки-сорокапятки полка справились даже в темноте.

Не могу не отметить, что минометному взводу Миши Гольдштейна здесь крупно повезло. Отступая, немцы бросили целый склад своих 81-миллиметровых мин. Их конструкция и размеры удачно подходили к нашим 82-мм минометам. Нужна была только коррекция дальности стрельбы из-за несоответствия калибра. Этими трофейными минами Миша всю ночь вел, по существу, заградительный огонь по шоссе, чем помог нашим противотанковым силам громить фрицев, пытавшихся проскочить по шоссе на бронемашинах и автомобилях.

К рассвету на автостраде со стороны немцев показалась большая группа верховых на лошадях, а также пароконных повозок на резиновых колесах и даже орудий на конной тяге. Но встреченные сильным огнем артиллерии и наших минометчиков, те из них, кто уцелел, быстро повернули назад.

С утра 26 июля гитлеровские атаки следовали с неослабевающим ожесточением одна за другой. В одну из них немцы бросили 24 танка и до двух батальонов пехоты. Их поддерживала авиация. Вздымалась земля, разрывы бомб и снарядов сливались в сплошной грохот. На этот раз двум или трем танкам удалось прорваться. Но и только. Вся остальная армада уперлась в стойкость наших бойцов и гвардейцев дивизии. Сражались они самоотверженно, и моральный дух их оставался высоким. В бою, особенно в остром, напряженном, возникает состояние какого-то опьянения боем, когда уже нет ни страха, ни даже опасения за себя, а только радость битвы! Да, как ни странно, но именно радость, безотчетная, но весьма ощутимая. В таком боевом экстазе часто боец даже не замечает ранений. Знаю это и по себе, и по многим моим боевым товарищам.

Приведу несколько строк из военных мемуаров Н.В. Куприянова "С верой в Победу" о боевом пути 38-й Гвардейской Лозовской стрелковой дивизии. Конечно, о нашем штрафбате, действовавшем вместе с полками дивизии, здесь нет ни слова. Наверное, в то время на информацию о штрафбатах было наложено строжайшее табу.

...Основной удар пришелся по 110-му полку. Вражеские самолеты непрерывно висели над боевыми порядками. Казалось, в этом кромешном аду никто из бойцов и головы поднять не сможет. Так, вероятно, думали и вражеские танкисты, которые перешли в атаку.

Но стоило танкам и пехоте противника приблизиться, как они были встречены плотным огнем гвардейцев. По танкам наиболее эффективно вели огонь 45-мм орудия батареи полка... и взвод противотанковых ружей.

Гвардейцами было отражено шесть вражеских контратак. Противник понес большие потери.

Да, потерь там у противника было очень много. Но и наши потери были невиданно большими. Как будто нам была дана своего рода "компенсация" за сравнительно более слабое сопротивление немцев в предыдущие дни и за менее ощутимые потери, которые мы несли на прежних этапах наступления.

Я уже упоминал, что во время войны в нашем штрафбате никогда не появлялись никакие корреспонденты. И после войны ни в каких из прочитанных мною военных мемуаров, даже в книге бескомпромиссного и прямодушного генерала А. В. Горбатова, не упоминалось о действиях штрафников ни на нашем Белорусском фронте, ни на других. Когда мне попалась в руки цитируемая здесь книга, я надеялся найти в ней упоминание о нашем ШБ. Ведь столько времени бок о бок в очень нелегких условиях действовали мы со 110-м полком этой дивизии! Но нигде ни слова!

Пожалуй, этот факт тоже стал причиной того, что я взялся за перо, чтобы осветить незаслуженно забытые страницы боевой истории Великой Отечественной.

Ко дню 40-летия Победы, в 1985 году, мне удалось разыскать и организовать встречу фронтовых друзей по нашему штрафбату.

Встреча через сорок лет открыла нам одну истину: ох, как меркнут в памяти многие детали тех штурмовых, огненных ночей и дней, как время меняет прошлые впечатления, оценки событий. Но самое трудное, самое опасное, как правило, помнится до мельчайших подробностей.

Среди немногочисленных моих друзей-фронтовиков, доживших до 40-летия Победы, на встречу приехал и генерал-майор Филипп Киселев, который тогда, под Брестом, был капитаном, первым помощником начальника штаба батальона, или ПНШ-1, как тогда эту должность именовали.

По роду своих, уже генеральских, должностных обязанностей он не раз бывал на месте тех боев под Бяла Подляской. Там была, рассказывал он, большая ухоженная братская могила советских воинов. Пожалуй, не было больше нигде могил, на камнях которых было бы столько имен офицеров. А это были в основном имена погибших там штрафников. Судя только по этой могиле, можно было догадаться, какой большой кровью досталась нам Победа вообще и освобождение Бреста в частности.