Штрихи к портрету современника, у которого с детства и по сей день я учился и продолжаю учиться жизни

Мы с Любой были разными и обогащались опытом друг друга, становились лучше, мудрее, каждый в своём. Прежде всего, поражала её внимательность и доброта к людям. Она никого не забывала: своих родственников, своих состарившихся руководителей и простых сотрудников, ушедших на пенсию, поддерживала материально и вниманием, никто никогда не оставался без подарка к знаменательному дню. Дарила не «лишь бы», а стоящее и приятное именно для этого человека. Признаюсь, я не сразу стал поступать так же. Однажды я купил мяса и рассказал ей, что накормил бездомную собаку, смотревшую на меня «человеческим» взглядом. Она порадовалась и за собаку, и за меня. Никогда не обходила вниманием нищих, хотя я много раз убеждался сам и убеждал её, что 90 % из них – обманщики. Я понял, что помощь нуждающимся, бедным и убогим нужна не только им, не менее важна она и для того, кто помогает. Сострадание, возникшее в человеке, облагораживает.

Анонимка

Она не посещала церковную службу, но, оказавшись во время наших турпоходов в храме, всегда вспоминала о дорогих ей близких людях и обязательно зажигала свечку. Мне этот ритуал был абсолютно чужд, но я понимал, что в нем она укрепляла себя в преданности и памяти. Я даже думаю, что она молча себе говорила: «Спите спокойно, мои дорогие, я вас помню и никогда не забуду». В этом удивительном чувстве уважения и внимания к людям – самая главная часть Любы. Согласитесь, рядом с таким человеком даже такому рационалисту и атеисту, как я, приходилось становиться лучше.

Среди полиграфистов она пользовалась исключительным уважением. Во время фактической расправы с тогдашним директором института Н.А. Нечипоренко и внедрения на его место карьериста и абсолютно беспринципной бездари Э.И. Белозерова (родственника одного из высших чинов Комиссии советского контроля) была устроена переаттестация всех сотрудников. Всё было предопределено. Л.И. Сулакова была в списке тех, кого не желали оставлять в институте. Члены аттестационной комиссии, включая представителей Госкомитета по печати, были жестко проинструктированы. Ведущих, но не угодных Белозерову сотрудников института одного за другим выводили за штат. Комиссия практически единогласно браковала всех. И вдруг с Л.И Сулаковой вышла осечка, счет: семь – за, семь – против, то есть равенство, по закону в пользу аттестуемого. Несмотря на все, какие только возможно, юридические ухищрения, судорожные попытки Белозерова уволить Л.И. Сулакову не удались. Чиновники, сплошь безусловные конформисты, при тайном голосовании не подчинились указующему персту сверху. Рисковали, но таково было их истинно уважительное отношение к одному из ведущих и авторитетнейших специалистов отрасли.

Интересы своих сотрудников и лаборатории она отстаивала жестко, я так не умел. Сослуживцы, говоря о ней, искали слова, непросто было соответствовать её личности. В.А. Коган, ещё не зная о наших близких отношениях, просветил меня на её счёт: «Сулакова … это такая штучка…». Другой Коган (не В., а Б.) под впечатлением её очередного выступления не смог сдержать эмоции и восхищенно произнес: «Умна баба!».

Но ещё больше она заслуживала уважения за силу духа, которая украсила бы любого мужчину. В раннем детстве, ей только минуло 5 лет, её поразил полиомиелит. Она росла, не давая себе поблажки, была наравне с другими и в играх, и в детских затеях. На больной ноге у неё несколько шрамов – следов операций, на которые она решилась, не уступила болезни. Уже после рождения дочери ходила в турпоходы, зимой – на лыжах. Как тут не вспомнить австралийского писателя Алана Маршалла, который рассказал о своем детстве в замечательной книге «Я умею прыгать через лужи». Люба тоже заставила себя, научилась «прыгать через лужи». Её мужество, сила во всём – поразительны.