Штучки!

– Вот тогда я и подумала о браке, – призналась она, съежившись на обитой кожзаменителем банкетке кафе «У ратуши». – Предложение Людовика пришлось очень кстати. Я навела кое-какие справки о его доходах, денег у него оказалось еще больше, чем можно было предположить, и я сказала «да». Только ради того, чтобы сохранить дом, который сумели спасти мои предки.

Я был, в общем-то, человеком, лишенным родины, и никогда ничем не обладал, кроме права ежемесячно выплачивать банку головокружительные суммы за слишком тесную квартиру, так что мне трудно было уследить за ходом рассуждений Эльвиры. В моих глазах она выглядела вовсе не продажной женщиной – скорее романтической героиней, этакой Скарлетт О'Хара, готовой принести любые жертвы ради того, чтобы сберечь клочок той земли, которая рано или поздно поглотит ее саму. Должно быть, мало радости любить такую женщину, и все же я мечтал отдать ей себя всего как есть, с потрохами.

Здесь необходимо сделать паузу и кое- что объяснить. Я люблю мою жену, я никого не люблю так сильно, во всяком случае, я люблю ее не меньше, чем чудесных детей, которых мы с ней произвели на свет. Я надеюсь состариться рядом с Флоранс. До сих пор я ей не изменял, хотя иногда и подумывал сходить налево. Правда, в тот единственный раз, когда я от мыслей чуть было не перешел к делу, судьба распорядилась иначе[12]. Ну и стало быть, я невольно сохранил ей верность, хотя само понятие верности представляется мне спорным. Я пообещал Флоранс всегда быть рядом, вместе с ней растить наших детей, любить ее и уважать и не нарушаю обещания, посмотрев на другую женщину или прикоснувшись к другой женщине. Я по природе своей любопытен, меня влечет тайна незнакомки, возбуждает новизна. Я готов отдаться недолговечной страсти, но не позволю ей разрушить мою семейную жизнь. Мы ведь, обзаводясь новыми друзьями, вовсе не предаем тех, что у нас были раньше? Не понимаю, чем то, что годится для дружбы, может как-то повредить любви.

Повторю: я желал Эльвиру и любил мою жену. Да, признаюсь, после восьми лет совместной жизни с прелестной Флоранс мне вдруг захотелось пройти по краешку. Если вы что-то имеете против, никто вас не заставляет слушать мою историю до конца. А если это не так, вам, должно быть, интересно будет узнать, что в обмен на свои деньги Людовик потребовал наследника и свободной любви вне семейного очага.

– И вы не ревнуете?

– С чего бы? Правила игры установлены с первого дня, и я их приняла.

– Как это – с первого дня? Простите, если проявляю бестактность, но вы хотите сказать, что… что у вашего мужа всегда были другие женщины?

Эльвира засмеялась, не успев отставить чашку.

– Ну вот, вся забрызгалась! – прыснула она. – Какой же вы смешной! Я вас обожаю!

Я не понял причин ее веселья, потому мне стало чуть-чуть обидно, зато как приятно было услышать, что она меня обожает…

– Что я такого смешного сказал?

– Ничего, – улыбнулась она. – Просто мой муж никогда не затаскивал в постель никаких женщин.

– Вы меня успокоили. Кто может соперничать с такой, как вы!

– У меня и в самом деле соперниц нет ни одной. Людовик предпочитает мужчин.

– О, я очень сожалею!

– Не стоит сожалеть о том, что так мало трогает меня саму.

Эльвира нисколько не опечалилась, но снова сделалась серьезной. Я впервые осмелился, потянувшись к ней через стол, взять ее руки в свои. Она рук не отняла, и ее сухие ладошки сжали мои пальцы. Этим все и ограничилось, разве что наши обычные пятнадцать минут растянулись почти на полчаса. Потом Эльвира убежала по своим делам, о которых я ничего не знал.

Снова мы увиделись только через две недели. Ни с того ни с сего она перестала отводить Натана в школу, и в довершение всех бед Адриан увлекся другим мальчиком.

Отношения между Эльвирой и Людовиком позволяли мне мечтать и надеяться, что свобода любви на стороне предполагалась обоюдная. Если следовать логике, никаких сомнений в этом быть не могло, но Эльвира тем не менее казалась мне очень одинокой. Во всяком случае, достаточно одинокой для того, чтобы в течение месяца каждое утро уделять немного времени новому знакомому. Отчего же потом все прекратилось? Меня беспокоило исчезновение

Эльвиры, я тревожился, не зная его причин, и мне еще сильнее хотелось сблизиться с этой женщиной. Я уже начинал строить планы, безуспешно расписывая сыну достоинства Натана, и даже подумывал добровольно влезть в родительский комитет, чтобы иметь повод обратиться к Эльвире, но тут вмешалось рождественское чудо. Оно и спасло меня, не дав выставить себя на посмешище.

В тот день я ушел с работы раньше обычного, чтобы купить подарок Флоранс. Как всегда, поздно спохватился, ничего не мог придумать и вот теперь бродил, замерзший и унылый, среди ярко освещенных витрин, ошеломлявших изобилием.

– До чего же мне надоели эти обязательные праздники! Что, тоже отбываете повинность?

Эльвира, в шубке и меховой шапочке, показалась мне совсем крохотной. Донельзя обрадованный, что пропажа нашлась, я расцеловал ее в обе щеки.

– Тысячу лет вас не видела!

– Соскучились?