«Штукас». Асы Блицкрига в бою

«20 марта после семи вылетов в районы Николаева и Балты я вылетаю со своей эскадрильей в восьмой раз, это наша первая миссия за последние пять дней против Ямпольского моста. Небо ярко-синее, и можно предположить почти наверняка, что после такого длительного перерыва оборона будет существенно усилена зенитными средствами и защитой истребителей. Поскольку летное поле и сама деревня Раховка тонут в грязи, наша истребительная эскадрилья перебазировалась в Одессу, аэродром которой имеет бетонную взлетно-посадочную полосу. Наши «Штуки», оснащенные широкими шинами, способны гораздо лучше справляться с грязью и проваливаются в нее в меньшей степени, чем истребители. Мы договариваемся по телефону о рандеву в определенное время в 45 км от цели на высоте 5000 метров, прямо над приметной излучиной Днестра. Но, скорее всего, в Одессе возникают какие-то трудности. В точке встречи эскорта нет. Цель обозначена ясно, поэтому мы, естественно, решаем продолжать полет. В моей эскадрилье несколько новых экипажей. Качество их подготовки не такое высокое, как раньше. По-настоящему хорошие летчики к тому времени уже давно находятся на фронте, горючее для тренировочных полетов строго рационировано и составляет определенное количество литров на каждого человека. Я твердо верю, что если бы я сам был ограничен таким малым количеством, то не смог бы летать лучше, чем эти молодые пилоты. Мы все еще находимся в тридцати километрах от нашей цели, когда я предупреждаю: «Вражеские истребители». К нам приближается более двадцати советских Ла-5. Наш груз бомб затрудняет маневрирование. Я летаю оборонительными кругами, чтобы в любой момент можно было зайти в хвост истребителям, поскольку они намереваются сбить мой замыкающий самолет. Несмотря на воздушный бой, я постепенно приближаюсь к цели. Отдельных русских, которые пытаются сбить меня, заходя спереди, я разочаровываю своей мобильной тактикой, затем в последний момент я пикирую через самую их гущу и начинаю карабкаться вверх. Если молодые экипажи смогут продержаться до конца сегодняшнего дня, они многому смогут научиться. «Приготовиться к атаке – сомкнуть строй – атака!» И я пикирую на мост. Во время пикирования я вижу вспышки зенитных орудий, защищающих мост. Снаряды с визгом проносятся мимо моего самолета.

Хеншель говорит, что небо как будто покрыто клочками шерсти, так он называет разрывы зенитных снарядов. Наш строй теряет свою монолитность и разваливается, это делает нас более уязвимыми для атаки истребителей. Я предупреждаю тех, кто ковыляет позади:

«Скорее догоняйте, мы боимся не меньше вашего».

Ни одного ругательства не срывается с моего языка. Я закладываю вираж и с высоты 300 метров вижу, как моя бомба взрывается рядом с мостом. Значит, дует ветер.

«Ветер слева, поправка влево».

Прямое попадание бомбы с нашего третьего по счету самолета уничтожает мост. Кружась вокруг, я обнаруживаю позиции зенитных батарей и отдаю приказ атаковать их.

«Сегодня им достанется», – высказывает свое мнение Хеншель.

К несчастью, два новых экипажа немного отстали во время пикирования. Лаги отрезают их. Один из этих самолетов изрешечен пулями и проносится мимо меня в направлении территории, занятой противником. Я пытаюсь догнать его, но я не могу бросить из-за него всю эскадрилью на произвол судьбы. Я ору на него по радиотелефону, я ругаю его, но ничто не помогает. Он уходит, снижаясь, к русскому берегу Днестра. За ним тянется узкая полоска дыма. Он без сомнения мог бы продержаться в воздухе еще несколько минут, как другие, и долетел бы до наших окопов.

«У него нервы сдали, у этого идиота», – комментирует Фиккель по радиотелефону. В этот момент я не могу больше заниматься подбитым самолетом, поскольку должен попытаться удержать вместе наш потрепанный строй, и маневрирую в западном направлении, используя оборонительные круги. Через пятнадцать минут красные истребители уходят и мы в обычном строю направляемся к нашей базе».

Обращает на себя внимание, во-первых, резкое снижение качества подготовки немецких летчиков, во-вторых, практически полная беззащитность «Штук» перед вражескими истребителями. К этому моменту в большинстве подразделений Люфтваффе сложилась ситуация, когда кадровый состав достаточно четко разделился на две половины: постепенно уменьшавшийся в размерах «костяк» из асов-ветеранов и недостаточно обученная молодежь, которая несла большие потери. Ветераны, на которых ложилась основная тяжесть воздушных боев, выбивались из сил и рано или поздно совершали роковую ошибку.

Основной целью пикировщиков в этот период окончательно стали советские войска на фронте, на удары по объектам в ближнем тылу сил уже, как правило, не оставалось. Рудель в своих воспоминаниях описывал типичные вылеты лета 1944 года:

«Используя бомбы и пушки, мы атакуем танки, колонны грузовиков с бензином и продовольствием, пехоту и кавалерию. Мы наносим удары с высоты от 10 до 200 метров, потому что стоит отвратительная погода.