Штурм Бахмута, позывной «Констебль»

Я был рад пацанам и даже подобрел в их компании. Нас разместили в четырехместные домики, без особых удобств. Но, в отличие от предыдущего места, тут поверх поддонов клали тонкие продавленные матрасики.

Потусовавшись здесь несколько дней, я все больше задавался вопросом: «Когда меня окончательно отпустят и отвезут в отряд?». Я решил взять свою судьбу в собственные руки и пошел к главному по госпиталю. Главный оказался худощавым и желчным Кашником лет тридцати, уставшим от претензий местной публики.

— Сколько вы меня еще будете тут держать?

— Тебе необходимо долечиться.

— Так вы меня не лечите толком. Я просто тут сижу и ничего не делаю. Отправьте меня уже обратно, — стал я конфликтовать с ним. — Ставьте капельницы тогда.

— Ты мне будешь рассказывать, как тебя лечить? Ты тут кто? Врач? Или больной?

— Я просто не хочу тут сидеть без дела. Я хочу назад в свой взвод. Я там больше пользы принесу, чем тут сидеть и часы считать.

— Вон к старшему подойди и в караулы ходи. Раз не умеешь отдыхать как нормальные люди, — ответил он и посмотрел на меня как на придурка.

— Ладно, — я понимал, что он просто делал то, что ему было поручено. — Но, если что, сразу отправляй.

Я напросился в караулы, чтобы хоть как-то убивать время. Караул несли по восемь часов, за которые я успевал много раз обойти госпиталь по периметру. Я ходил и рассматривал реку, промерзшую землю, деревья, которые тут были совершенно целы и невредимы. Мне было тревожно несмотря на то, что я был в глубоком и относительно безопасном тылу.

— Что, отвык от мирной жизни? — с ухмылкой спрашивал вояка.

— Думаешь деформация?

— Или посттравматическое стрессовое расстройство. Тревожность повышенная? По ночам кровавые мальчики снятся? Или картинки в голове постоянные о боях?

— Да, просто не по себе.

— А чего тебе не по себе? Солдат отдыхает — служба идет. От кого ты убежать на передок хочешь? От себя? Так не убежишь.

— Я что-то не пойму?! То ты меня воевать зовешь, то в госпитале сидеть. Ты за кого?

— Так это ты не понимаешь военной службы. Тебя ранило? Ранило! Вот и отдыхай!

— Таку тебя все просто! Обзавидуешься…

Я услышал, как стали звать на вечернее построение, и прекратил внутренние споры. Военный бы назвал это построение неорганизованной толпой кучи людей, но тут это называли иначе. От нас требовалось только одно: в момент, когда выкрикивали твой позывной, просто обозначить, что ты никуда не делся и жив. Встав в подобие строя с остальными бойцами, я оглянулся по сторонам и увидел людей, которые были моими сослуживцами. Все мы, не взирая на разницу в возрасте, национальности, уровень образования и достатка, составляли подразделение ЧВК «Вагнер» и служили в его составе Родине. Как и в Молькино, вокруг меня были люди, которых судьба привела именно в это место и в это время. Каждый из нас сделал свой выбор, который уже нельзя было отменить. Я стоял, думал об этом и фоном слушал нашего бородатого коменданта, который с утра до вечера благим матом орал о нашей бестолковости и непригодности. О том, что нам лучше сдохнуть, чем позорить имя ЧВК. После этого ритуала объявляли позывные тех, кто должен был ехать на следующее утро в отряд. В тот вечер под воздействием этих криков я почему-то понял то, чего не понимал до этого. Эти ребята, которые стояли вокруг меня, уже знали, что их ждет на передке, в отличие от первой отправки, когда все было покрыто наивностью и «туманом войны». Они прошли свой индивидуальный ад и выжили, оказавшись здесь. И теперь им опять предстояло вернуться туда, где отрывает конечности, где в голову и тело прилетают осколки, где тебя могут убить в любую секунду.

— Ну наконец-то ты стал понимать азы солдатской лямки, — шепнул мне на ухо вояка.

Госпиталь был единственным местом, где они могли легально отдохнуть и тянуть резину до окончания контракта.

У каждого из них было право выжить. Я был не в праве винить их за это. Осознав эту простую истину, я перестал злиться.

— «Констебель», — услышал я свой позывной.

И огромный груз размышлений и сомнений свалился с моих плеч.

Я ехал туда, где все было понятно и просто.

— Слава Богу! — сказал я шепотом «Басу», который стоял рядом.

— «Бас».

— Слава Богу! — произнес и он.

Возвращение

Рано утром нас погрузили в автобус и повезли в Попаску. Настроение было приподнятое и, одновременно, тревожное. Мысли шли нескончаемым потоком: «Как там сейчас? Насколько мы продвинулись? И куда я попаду?». Морозное мартовское утро уже обещало близкую весну. Природа оживала, и земля на полях, которые простирались в этих местах до горизонта, чернела жирным черноземом. Места здесь были плодородные и богатые. Сельское хозяйство, шахты и заводы могут давать достаточно рабочих мест и продукции, которая отсюда может идти и в Россию, Европу и по всему миру, как это было всегда.