Штурм Бахмута, позывной «Констебль»

— Да нормально. Пацаны все свои. Чай, кофе, конфетки с печеньем. Жить можно. На втором этаже можно поспать, правда, там условия так себе.

Меня очень хорошо встретил коллектив пацанов из нашего взвода, большинство из которых я знал только по позывным, а не в лицо. Серега первое время пытался мне их представлять, но я не мог сразу запомнить всех. Было приятно, что они меня знают и хорошо относятся ко мне, несмотря на то что я командир. Иногда я думал, что кто-то из бойцов, которых я посылал в штурмы, мог ненавидеть меня, но с этими ребятами такого ощущения не возникало. Было приятно чувствовать себя одним из них. Я не мог себя упрекнуть, что прячусь от боя и не делаю того, на что посылал их.

Вечером мы с «Басом» поднялись на второй этаж и оказались в необорудованной комнате с деревянными поддонами на полу. В комнате уже было четыре человека, которые застелили свои поддоны картонками от ящиков. Из-под потолка свисала лампочка, тускло освещая эту нехитрую конуру, которая в госпитале называлась гордым словом «палата».

— Это у вас вместо матраса и простыни с одеялом? — спросил их Серега.

— Ага. А вы откуда?

— Я из Владивостока, ну и из Москвы.

— Мы оттуда, откуда нужно, — оборвал лишние вопросы «Бас», который порой с зеками разговаривал просто и доходчиво. — Переночуем и дальше поедем.

— Ясно, понятно, — слегка напрягся спрашивающий.

— На ИВС или в тюрьме бывал, «Констебль»? — улыбаясь спросил он меня.

— Не приходилось.

— Поздравляю. Это что-то похожее. И люди, и шконари. Все как там. Располагайся.

Мы выбрали себе два не застеленных картоном поддона и улеглись спать. Через какое-то время я услышал сопение и храп, привыкших к таким кроватям людей, и, полежав еще немного, провалился в тревожный сон.

На фото боец «Досвидосс»

Весь следующий день мы решали, как бы быстрее отсюда выбраться. Вечером мы опять пошли на местное построение в ожидании услышать свои позывные на отправку. Когда шла эта процедура и называли позывные тех, кто должен был ехать дальше, в воздухе повисала гробовая тишина. В воздухе звучал позывной, и тот, кого вызывали, вздрагивал и начинал справляться с внутренним несогласием. Медленно он начинал собирать свои вещи и под тяжелые взгляды товарищей, которые обнимали его и жали ему руки, он уходил к двери. Один парень, видимо не выдержав напряжения или вспомнив свой опыт освобождения из мест лишения свободы, повернулся у двери и, сложив руки над головой, потряс ими в знак солидарности со всеми нами.

Госпиталь № 3

Послушав еще три дня старые песни о главном, я совсем заскучал. Вокруг говорили о том, что их неправильно лечат или лечат недостаточно хорошо. Что за две недели нереально восстановиться после ранения и контузии. Но война требовала бойцов, а потери были большими. Бахмут как доисторическое мифическое существо требовал новых жертв с нашей и украинской стороны. А так как с декабря месяца «Вагнеру» запретили набирать заключенных, переключив их на Министерство обороны, госпиталь работал в ускоренном режиме. Серегу хотели оставить, но путем жестких переговоров удалось убедить местного начальника, что лучше нас отправить дальше. Механизм со скрипом провернулся несколько раз, и через три дня меня, Серегу и несколько других бойцов перевезли в другое место.

По приезде в госпиталь номер три я встретил пацана, с которым был в Молькино. Он после обучения попал к нашим соседям в «Десятку» — десятый штурмовой отряд — которая заходила в Бахмут восточнее нас, за поселком Опытное. «Десятка» была первым подразделением, которая вгрызалась в «частник» Бахмута с нашей стороны. Им достались огромные промки и пятиэтажки, за которыми шел «частник». Я рассказал ему о тех, кто погиб из нашего призыва, а он рассказал мне о тех, кто попал с ним в «Десятку».

— А ты как сам? — поинтересовался я.

— ПТУРщиком последнее время. Вот, осколками посекло.

В основном вторичкой.

— А «КТМ» как? Байкер такой с наколкой на шее из Химок?

— Который на пулеметчика учился?

Я кивнул.

— Так погиб он. Он был командиром минометного расчета. Контрбатарейка была. Накрыло их.

— Ясно… А «Метис»? Мужик такой лет сорока. Крепкий.

— Проявил себя. Он командир направления. Боем руководит. Жив.

— Здорово. Увидишь — привет от меня.

В этом месте нас разбили по своим отрядам и стали капать дальше. В первый же день я там встретил пацаненка, который был из группы «Серебрухи». Он находился тут четвертый месяц. Ему сильно повредило руку, когда по нам работал танк, и его оставили дослуживать в роте обеспечения порядка. Вместе с ним был «Галилей», которого я рад был видеть.

Маленький осколок застрял у него в суставе и больше не позволял ему вернуться на передок. Он был тут за старшего и вел себя вызывающе по отношению ко многим. Они встретили меня как дорогого гостя и сразу стали угощать бутербродами, кофе и сигаретами. Выбежал и «Артек» — молодой герой, в одиночку взявший огромный укреп — и стал жать мне руку.