Штурм Бахмута, позывной «Констебль»

По дороге я увидел много брошенных пайков и цинков с патронами. С одной стороны, меня это разозлило, с другой — было понятно, что не все выдерживали физической нагрузки и поэтому «теряли» часть груза, которого ждали на передке.

Я пришел в штаб, который находился в маленьком с виду сильно разбитом домике. Внутри было достаточно уютно. Две станции, одна для связи с нами, вторая — с вышестоящим руководством, розетки для зарядки аккумуляторов и печка. Когда я вошел, там находился наш командир — «Крапива», командир артиллеристов — «Сазан», «Птица» и незнакомые люди, которые занимались хозяйственной деятельностью в Зайцево. Они, как мне показалось, молча смотрели на меня, как на внезапно ожившее приведение, которое вчера погибло, а сегодня по непонятной причине восстало из гроба и явилось как тень отца Гамлета требовать возмездия и справедливости. Мы молча поздоровались, кивнув друг другу. Командир заговорил первым и разрядил возникшее напряжение.

— Ну что? Не пожалел еще, что поехал?

— Нет, — просто ответил я.

— Добро пожаловать в штурмовики.

Он выглянул в дверь:

— Еда осталась еще? Тащи сюда суп и второе!

Он посмотрел на меня:

— Садись.

Пока я ел, мы продуктивно поговорили о дальнейшей работе. Я высказывал свое мнение, а он внимательно слушал и говорил, что мы будем делать дальше. Он был «воякой» — профессиональным военным с большим опытом боевых действий за плечами. Здесь, как и в Чечне, я обращался к командиру на ты, без лишних барьеров и ощущения его превосходства. В ЧВК не было званий. Здесь были должности. Если ты соответствовал своей, тебе давали возможность расти дальше. А если ты не тянул, тебя убирали, передавая должность тому, кто лучше. ЧВК «Вагнер» предлагал простую и понятную схему немедленной кармы.

— Если ты все понял, то отлично.

Он еще раз внимательно посмотрел на меня.

— Я на часок отлучусь. Иди поспи пока, а через час дам тебе пополнение, и можешь выдвигаться. Или дождаться утра.

— Такое дело. Когда шел сюда, видел на дороге много всего полезного… — я рассказал ему о том, что видел.

— Точно? — покраснев от ярости, спросил он. — Мне доложили, что там трудно передвигаться, потому что все усыпано противопехотными минами — «лепестками». Встречались?

— Ни одного не видел. Только брошенные пайки и цинки с патронами.

Командир, ругаясь матом, высказал свое мнение по этому поводу и сказал, что разберется с главным по доставке.

Я узнал, что на складе находится Адик «Сезам» и пошел искать его. Он со своими подручными привез на «мотолыге» БК и провизию.

— Здравствуй, командир! — радостно воскликнул он, увидев меня.

— Привет, дружище.

Я пожал его крепкую руку.

— «Моряк» «двести».

Я был рад его видеть, и, в то же время, мне было грустно. Я протянул ему футляр с очками, на котором был нарисован якорь и написано «Моряк». Он молча взял у меня футляр и вздохнул. Комок непереваренных и непрожитых чувств внезапно подкатил к горлу, и слезы невольно выступили на глазах. Я подавил их, сделав вид что в глаз попала соринка. Адик все понял и замолчал. Было видно, что ему тоже не по себе.

— Мы же с одного отряда. Вместе сидели и дружили.

Что я сестре его скажу? — проговорил «Сезам».

Мы помолчали. Нам тяжело было говорить на отвлеченные темы, но говорить о «Моряке» было еще тяжелее.

— Что там у тебя? — вдруг спросил я.

— Пока обустраиваюсь. Дали пару человек мне.

За «двухсотыми» и «трехсотыми» езжу.

Он стал мне рассказывать о том, как организует свое хозяйство, и расспрашивать, как там на передке. Час пролетел незаметно. Я встал, пожал ему руку, и мы крепко обнялись.

«Увижу ли я тебя еще?» — подумал я.

— До встречи, мой друг! — сказал я. — Горжусь тобой.

До скорого!

— Приезжай в гости, командир, — улыбаясь сказал Адик.

Я вернулся в штаб и стал ждать, когда вернется «Крапива». Пока сидел услышал, как «Сазану» доложили, что в результате контрбатарейной борьбы украинцы накрыли наш АГС, которым командовал мой приятель Женя.

— Два «триста», один «двести», — услышал я по рации. — Командира их убило.

Я сидел, смотрел перед собой и вспоминал, как мы с ним разгадывали кроссворды. Изначально он учился на минометчика, но, когда мы зашли в Бахмут, минометов у нас не оказалось. Был один «Сапог» и два АГСа. Его поставили командиром расчета АГС.

«Я даже не знаю, откуда он был. И где его похоронят, я тоже не знаю. И зачем он сюда поехал, я тоже не спросил. Прощай, Женя», — мысленно я расстался с ним и пожал его руку.

Вошел командир и позвал меня с собой. Мы переместились в большой полуразрушенный дом. Пол в доме был земляной и сильно утрамбованный сотнями ног. Когда мы вошли, нам навстречу поднялся десяток бойцов из пополнения.

Одеты они были практически в нулевую, угловатую форму. Еще три дня назад мои бойцы выглядели точно так же. Судя по информации, все бывшие заключенные. Узнавать их позывные, а тем более имена, не хотелось.

«Интересно, кого из них убьют первым?» — подумал я.

— Итак, бойцы. Вот ваш командир. Его позывной — «Констебль». С этого момента он для вас мать и отец.

«Командир передка “Констебль”. Я же совсем не хотел быть командиром. А теперь что? И Женя погиб…».