Штурм Бахмута, позывной «Констебль»

— Вот эти мамкины дети там. В лучшем случае, у него самое страшное воспоминание — это когда ему там в пятом классе какой-нибудь толстый бурдюк морду набил. Разбил нос. Ну что-нибудь такое. А они: «Пыта-аа-ать!» Помнишь, — обратился «Бас» к «Максу», — был вот такой момент — мы когда шли нашей группой с Зайцево сюда. Мы последние идем, тащим патроны — два ящика — замыкаем. А впереди там вся эта молодежь, которая до этого скакала, плясала с пулеметами. Деловые эти. И тут по горке «Град» начинает работать!

— Получается, что мы с «Басом» чуть не первые оказались! Они все резко так затормозили, и мы, получается, выбежали вперед, — подхватил «Макс».

— Ага.

Они рассказывали свои истории, и мне становилось теплее от их простоты и легкости.

— Ну я смеюсь и говорю «Максу»: «Они там жмура никто не видел. Сейчас посмотрим, что будет. И тут же поднимаемся наверх, а там лежит хохол этот на повороте. Опа!

«Бас» стукнул себя ладонями по коленкам.

— Когда вот брали эту дорогу с Зайцево на Опытное, там «Пятерка» шла, а перед нами РВшники. Вот они там хохла этого завалили. Он валяется.

«Бас» посмотрел на меня.

— Мы, кстати, убрали его, если что.

— Я видел.

— Они идут. Глаза выпучили. Я им и говорю:

«Ну, понима-аа-аю. Поня-аа-атно, что вы там бабушку, в лучшем случае, хоронили — и то там, наверное, прятались».

Я смотрел на «Баса», который мне напоминал матерого солдата Станислава Катчинского из книги Ремарка «На западном фронте без перемен», и мне становилось легче.

«Макс» тоже с удовольствием слушал его скетч про «понторезов» — новичков — и кивал в знак согласия.

— Вот я и говорю. Адаптироваться — это… то есть надо понимать, куда ты попал. Что это не прогулка, как вот нашему большинству казалось: что сейчас мы придем, украинцев там этих вырвем, туда-сюда. Я ж говорю, думали «ура-ура!», а оказалось: «уря-уря…». Вот это главное. Ну и плюс надо думать.

То есть если ты стоишь, кто бы ты ни был — начиная от последнего стрелка-штурмовика и заканчивая там командиром — если уж тебе там выпала такая должность…

В тот момент он внимательно смотрел на меня.

— Надо интересоваться, надо смотреть. Во-первых, понимание обстановки. То есть местности. Что там, кто там?

Что это: лесополка или «открытка»?

Его лицо вдруг сделалось грустным.

— То есть у нас же положил там один… командир… целую группу разведки! То есть буквально он их там разложил. И сам «двести», и народ «двести». Надо же думать!

Я допил свой чай, поблагодарил их и пошел в окопы.

Нужно было готовить группы к штурму.

«Пока они тут, можно быть спокойным за поднос БК и вынос раненых», — подумал я, покидая их точку.

В этот же день, я познакомился поближе, с одним из наших медиков — «Талсой». Это был молодой таджик, которого отобрали в медики еще в период обучения на базе. Он тоже был из Кашников. На гражданке он закончил медицинское училище и имел базовую подготовку по медицине. Для нашего подразделения такие ребята были находкой. Говорил он по-русски с сильным акцентом, но это не мешало ему общаться со мной.

— Привет. Как у вас тут дела?

— Тяжело были дела. Много «трехсотый». Сутки чинили, латали. Делали перевязка.

— Я смотрю, вы справились, — подбодрил я «Талсу», старясь отметить заслуги медиков.

— Уже нармальна. — согласился он. — Кагда ми приехали в ангар — на завод — линии саприкаснавения фронта от нас метра двести был, через дарогу. Первий день, кагда ми приехали, я са сваими медицинскими принадлежностями, оказался в этом ангаре. Эта был часа десять утра, плюс-минус. В смисле ми приехали сначала да Зайцева, а оттуда пишком да ангара. Принесли первий рейс, а второй раз паехали за боеприпасами. У нас другая точка, а там прамежуточная, и аттуда все вытаскивали. Но это цепочками все шол. Патихонь-патихонь начали налаживать. Вот в этат жи первий ден у нас очень-очень ха-рашо шол бои. Кагда я прибыл в ангар с нашего взвода уже, — он замедлился и стал считать в уме, вспоминая лица бойцов, после чего продолжил: — Минус раз, два, три челавека был «двухсотых». Да царства им небесное — харошие парнишки были. Адин камандир групп — «Сэрэбруха» — пагиб в первий ден боя. А фтарой день боя вроде бы… да! Фтарой ден бой эта все началось очень харошо. У нас удачный накат. Мы за два дня харашо шли.

— Я знаю, — улыбаясь сказал я.

— Точно! Ты же камандир!

Он засмеялся.

— Тут другой взвод еще было кроми нас — «седьмой разведгруппа», третий штурмавой бригада вот. Ми аказались в этам ангаре, нашли обший язык с нашим разведчиками, медиками и вот начали савмэстна работать. Патаму што кагда ми вместе — ми сила. Вот. А патом начался вот этат бойня с танками. Вот этат первий ден, когда я аказался в этам ангаре, эта была часов шести-семи вечера, и начался вся эта — скажем што не очень-то хароший ден для нас. Для нашего взвода неудачный.

«Талса» закатил глаза, на своем подвижном лице, пытаясь показать весь ужас того дня, когда нас окружали и разбирали танками.