Штурм Бахмута. Позывной «Констебль»

Я вышел на связь с «Антигеном» и договорился с ним о пароле для тех, кто будет возвращаться с «Подвала» к нам на позиции. Через час стали подтягиваться первые бойцы из моей группы. Они доползали до бетонного забора, который окружал завод «Рехау», и перебежками преодолевали последние пятнадцать метров до первой траншеи.

– Краснодар? – полушепотом кричали они в темноту.

– Луганск! Перебегай! – отвечали мы и пропускали их.

Вернувшихся бойцов я рассредоточивал по всей траншее и давал сектор обороны. Со стороны Артемовского шоссе, в помощь «Дружбе», я посадил пулеметчика «Евдима» и приказал простреливать посадку и шоссе.

Прилетела вражеская «птичка» и зависла над нашей позицией. Судя по характерным цветам ее фонарей, «птица» была с тепловизором, но, к счастью, она не скинула нам ни одного «подарка». Всю оставшуюся ночь они сменялись над нами. Через час с севера, со стороны Бахмута, стал слышен гул техники, двигающейся по шоссе.

– «Вардим»! Тащи «морковки» и херачьте в тут сторону. Давай! Штуки четыре или шесть прострелов.

Они с «Бануром» стали по очереди стрелять в темноту на звук приближающейся техники. Иллюзий, что они попадут, у меня не было, но этим мы показывали, что готовы к обороне.

Почему украинцы в ту ночь не действовали более уверенно и интенсивно, я не знаю. Видимо, слава ЧВК «Вагнер» сделала свое дело. После Попасной и Соледара имя «музыкантов» было на слуху. Возможно, они просто испугались штурмовать ночью, думая, что нас много, и мы тренированные профи. Может, у них были и другие причины, но нам повезло, что этого не произошло.

Мы были второй день на передке: у большинства из наших бойцов не было никакого боевого опыта – мы сразу попали в интенсивный замес с танком и минометами и были растеряны. Именно в эту ночь мы стали рождаться как боевое подразделение: рождение – процесс кровавый и мучительный. Подобно наивному и беззащитному ребенку, который появляется в этот неуютный и полный опасностей мир из чрева матери, наше подразделение – каждый из выживших – вынырнуло из мира своих фантазий о войне и столкнулось с ее реальным лицом. Нам по-настоящему стало понятно, что такое современная война.

На войне лучше всего находиться в движении. Когда ты находишься в статике, тебя начинают одолевать мысли. Они, как ржавчина, незаметно покрывают тонкой пленкой твое сознание и заставляют тебя задавать себе вопросы, на которые нет ответов. Чтобы не поехать крышей, на войне лучше быть в движении. Даже когда ты сидишь в окопе, полезнее копать, улучшая старые позиции или создавая новые. Движение помогает перерабатывать психическую энергию и адреналин, наполняя твое существование важными делами. Именно поэтому, когда все успокоилось, и нас набралось в траншее человек двадцать, я стал передвигаться по траншее и общаться с бойцами.

– Командир… Дело есть, – окликнул меня «Десант», когда я проходил мимо его огневой точки.

– Говори.

– Короче… – замялся он, видимо боясь, что я посчитаю это трусостью или паникой. – Если меня убьют, проследи, чтобы мамка деньги получила, – затараторил он. – Она одна… Семья у нас многодетная, со мной еще пятеро братьев и сестер. А батя бухает. Проследи, чтобы мамке деньги отдали.

Стало тоскливо. Я понимал, что «Десант» не трус. Потому что он говорил это с такой заботой о матери, что было понятно что он беспокоится не о своей шкуре, а о ней и своих младших сестрах и братьях. И сюда он поперся, чтобы быстрее освободиться и помочь им. У него ничего не было, кроме его жизни. Это было все, что он мог поставить на кон, и за что ему были готовы заплатить. И он сделал это, как сделал это каждый, кто добровольно отправился на войну.

Я не стал утешать и подбадривать его, потому что после сегодняшнего боя мы оба знали, что это херня на постном масле.

– Хорошо. Слово командира, – сухо ответил я.

Он улыбнулся глазами и молча кивнул мне. Я развернулся и пошел дальше по траншее.

Я прошелся по всей позиции – от точки Жени на западе до точки «Дружбы» на севере – и присел возле него и пулеметчика.

– Шел бы ты поспать, «Констебель», – ласково сказал «Дружба».

– Выгляжу не очень? – попытался пошутить я.

– Иди, дорогой. Уже час как никакого движения в теплак не вижу. Мы, если что, тебя поднимем, дорогой.

Этим своим «дорогой» он мне напомнил актера Яковлева из фильма «Кин-Дза-Дза!» и его героя.

– Хорошо, дорогой. Только, если что…

– Стрельба тебя разбудит.

Двадцать процентов моего взвода были таджиками и узбеками: людьми, которых судьба забросила в Россию на заработки. Часть из них даже не были гражданами нашей страны.

И после отсидки их должны были депортировать на историческую родину. Теперь, по их желанию, они смогут получить гражданство и паспорта.

«Если выживут, конечно, командир, – сказал в моей голове улыбающийся «Цистит». – Иди поспи “Констебль”».

«Хорошо, Джура», – ответил я ему и кивнул в своей голове.

Я шел и смотрел за бруствер. Возле одного из малых блиндажей я увидел в углу черный пластиковый пакет, в который с головой был замотан трясущийся человек.

– Эй… – потряс я его за плечо. – Ты чего тут?