Штурм Берлина

Долго не задумываясь, мы двинулись по тоннелю. Триста метров шли вдоль рельсов, не встречая никакого сопротивления. Шли в темноте, как в саже. Но вот в стене ниша, в нише стоит аккумулятор, горит маленькая электрическая лампочка на чёрном резиновом проводе, со щитком. Идущий впереди товарищ докладывает: слышен разговор немцев. Мы легли на дно тоннеля. Нас обдало противной вонючей сыростью. Мне было особенно трудно ползти, потому что я несколько дней назад был ранен пулей в грудь. Повязка стесняла движения, но мне нельзя было подать вид, что я себя плохо чувствую, — сейчас же спровадили бы в госпиталь, и я не увидел бы своими глазами дня Победы в Берлине.

Мы ползли по тоннелю, останавливаясь и замирая через каждые пять метров. Обратили внимание на запахи — пахло табачным дымом, не махорочным, а запахом тонко нарезанного невкусного немецкого табака. Пахло также мясными консервами, теми, что у немцев бывают в килограммовых коричневых банках.

Ясно, что поблизости должны быть немцы. Вдруг впереди засветился фонарик. Немец светил в нашу сторону, а сам находился в тени.

Но мы уже получили ориентировку; заметили, что тоннель перегорожен кирпичной стеной, видимо, специально выстроенной для обороны. Мы увидели стальные двери-щиты. Значит, метро использовалось как бомбо- и газоубежище.

Мы продвинулись ещё на сорок или пятьдесят метров. По тоннелю засвистели пули; казалось, мы находимся в пчелином улье. Нам удалось скрыться в нишах, имевшихся в стенах тоннеля и предназначенных, видимо, для монтёров или путевых обходчиков метрополитена.

Но всё же мы понесли жертвы. Был убит мой товарищ Андрей Полтавец, гвардии рядовой. Тяжело было терять друга, особенно в эти дни, когда чувствовалось, что победа совсем близко.

Снова нам пришлось задержаться у новой стены в тоннеле, биться гранатами, засыпать врага пулями из автоматов. Вся оборона немцев в метро была построена так: пустой участок — стена — снова пустой участок — снова стена.

Четыре дня продолжался бой в метро. Боеприпасами мы пополнялись тут же — всюду валялось много фаустпатронов и ручных гранат. В нишах по бокам тоннеля мы находили пищу, видимо, принесённую немецкими солдатами из домов. В больших стеклянных банках стояло вишнёвое варенье. Много было вина — бутылки в соломенной упаковке. Вина мы не пили, и без него мы качались, так устали. А варенье сперва показалось нам вкусным, но потом залепило глотки, стало жечь. Пить хотелось ужасно, а хорошей воды поблизости не было.

За четыре дня мы прошли под землёй тысячу пятьсот метров. Однако из этих четырех был один день, когда мы едва проползли сто метров — так сильно сопротивлялся враг.

Мы вышли, наконец, из-под земли. Я увидел Бранденбургские ворота, увидел красное знамя на здании рейхстага. «Значит, мы не успели первыми придти сюда», — подумал я.

Немцы на улицах Берлина уже сдавались, а под землёй ещё сопротивлялись изо всех сил. Их там были тысячи; видимо, залезли туда самые упрямые, и выбивать их было весьма трудно.

Красноармеец Л. ЧХЕИДЗЕ По кровавому следу

Не помню точно, на какой это берлинской улице, занятой уже нами, участились случаи нападения немцев на огневые позиции артиллеристов и на обозы. Немцы группами в 15–20 человек внезапно появлялись и так же внезапно исчезали.

Захватить диверсантов не удавалось. Невозможно было установить, по какой дороге они пробираются. Тогда начальник штаба вызывает меня и говорит: «Ты, Чхеидзе, с Кавказа, охотник, слух у тебя тонкий, а глаз острый. Вот тебе сутки срока и пять солдат в помощь. Ты должен найти место, откуда немцы к нам в тыл проходят».

Командир роты по плану города показал мне, где чаще всего бывают нападения противника. Я посмотрел: справа улица с линией метро, слева также улица с линией метро, линии шли от противника к нам в тыл. «Может быть здесь проходят», — подумал я, но тут же отбросил это предположение, вспомнив, что все станции охраняются нашими. Где же эта лазейка? Её-то и надо найти.

Солнце уже садилось за дома Берлина, когда мы, потные и усталые, закончили осмотр всех подвалов и переулков в указанном районе, так ничего и не обнаружив. У станции нас окликнули. Оказывается, наши стерегли здесь проход. Поговорил я с товарищами, но ничего утешительного от них не услышал. Говорят, что уже два дня сидят, всё спокойно. Я всё же решил обследовать обе линии метро. «Что же в конце концов, — подумал я, — по воздуху, что ли, немцы летают?»

Попросив стоявшего здесь сержанта, чтобы он в случае шума внизу выслал на помощь нам своих бойцов, мы спустились в станцию. Темно, тихо и, признаться, немного жутко. Шли вдоль рельсов, прижимаясь к стене.

Когда спустились, я запомнил время и теперь следил по часам. Тридцать минут ходьбы, и мы могли оказаться у противника.