Штурм Грозного. Анатомия истории терцев

– А где же наши казачьи права, взять хотя бы: «С Дону выдачи нет». Все попрано, – сказал донец и стал рассказывать о событиях в Моздокском полку.

– Вот, видите, и здесь на Тереке вольницу прибирают к рукам, – в один голос заявили донцы. – Как будем жить, казаки?

– Пока по-старому, а там, как Бог подскажет, – отвечали станичники. – Казаки всегда нужны государству.

– Да, пока казаки будут идти на уступки, добрые намерения хороших людей будут напрасны, – заявил сотоварищ донца, на что атаман ответил:

– Сладки ваши речи, но нам с вами не по пути. – И уже твердо, по-начальственному, спросил бородача:

– А ты кто будешь?

– Емельян я, сын Иванов, – просто, но твердо ответил донец.

Вскоре моздокский комендант, плац-майор Повесткин рапортом сообщал по команде:

– Емельян Пугачев прибыл в станицу Дубовскую и зачислен казаком в Терско-Семейное войско.

Но Пугачев долго в войске не остался. Из станицы Дубовской Пугачев перебрался на жительство в станицу Ищерскую и здесь среди только что переселившихся казаков развернул антиправительственную пропаганду.

Однако казаки наивно верили, что императрица не знает об их бедственном положении и, что узнав, она непременно поможет им.

На очередном казачьем Круге станиц Ищерской, Наурской и Галюгаевской они стали обсуждать этот вопрос.

– Надо написать жалобу императрице, – говорили одни.

– О чем? – говорили другие.

– О том, чтобы жалованье и провиант нам выделялся, как в Терско-Семейном войске. И вовремя.

– Полковник Савельев вам покажет, как жаловаться, – предупреждали старики.

– Что, опять батожьем будет учить?

– А вы как думали?

– Не посмеет.

И долго бы шли дебаты, если бы кто-то не задал вопрос:

– А кто поедет в Петербург?

– Я поеду, – вызвался Пугачев. – Если вы меня делегируете, я готов поехать в столицу и передать императрице прошение.

Казаки согласились. Они собрали ему на проезд деньги и вручили ему грамоту, где излагали свои жалобы и прошения. Но это было не на руку командованию полка, и Пугачев 8 февраля 1772 года при выезде из Моздока был задержан и доставлен в военную комендатуру.

Уже на следующий день есаул Агафонов рапортом докладывал полковнику Иванову: «На допросе Пугачев показал, что зовут его Емельян Иванов сын Пугачев, родился в Зимовейской станице и служил до 1771 года в Донском войске. В декабре 1771 года он бежал на Терек и остановился в станице Ищерской, где, отдохнув у малороссиянина Харитона, направился в Дубовскую станицу. Здесь он явился к атаману Павлу Татаринцеву и просил о зачислении его казаком в Терско-Семейное войско, с жительством в станице Дубовской. Татаринцев удовлетворил просьбу Пугачева, однако позднее он был отпущен в станицу Ищерскую, где атаманы и старики просили его, чтобы он взял на себя ходатайство за них о испрошении в государственной военной коллегии к произвождению денежного жалованья и провианта против Терско-Семейного войска казаков».

– При обыске у Пугачева изъяли: печать свинцовую «под видом Донского войска», прошение казаков, билет и деньги, – докладывал Агафонов.

В Моздокской тюрьме Пугачев пробыл только пять суток, а затем бежал с охранявшим его солдатом Венедиктом Лаптевым. Извещая о побеге Пугачева из тюрьмы, плац-майор Повесткин доносил полковнику Иванову: «Сего числа (13 февраля) по полуночи в 9 часов, выпросись у часового 1-й роты солдат Венедикта Лаптева Донского войска казак Емельян Пугачев, который содержался на гауптвахте, и из-под часов сих, видимо, согласясь, бежали». Далее сообщались приметы Пугачева и солдата Лаптева. О бегстве Пугачева сразу объявили во всех казачьих городках и станицах, но его не нашли, и только через год он появился на реке Урал грозным предводителем крестьянского восстания, всколыхнувшего многострадальную крепостную Россию. Далекие отзвуки суровой войны доходили до берегов вольного Терека. Однако, несмотря на брожение и недовольство, выступления казаков не произошло.

Глава II Планы Потемкина и реальность

1

В пять часов утра, когда за окнами еще была темнота, новый генерал-полицмейстер Чичерин заставал Екатерину с первой чашкой кофе в руках. Следовал доклад о базарных ценах. Самое насущное – хлеб, дрова, мясо, рыба. В случае повышения цен Екатерина сразу приказывала:

– А куда смотрит полиция? Если кто вздумает продавать хоть на копейку дороже, таких наживщиков штрафовать жестоко…

Так полицейскими мерами она удерживала стабильность цен на столичных рынках. Затем появился генерал-прокурор Вяземский, и она спросила, как обстоят дела в Тавриде.