Штурм и буря

Некоторые генералы закивали. Но советники короля, дворяне и бюрократы Ос Альты выглядели недовольными. Для них война – все равно что парад, военная теория, маленькие фигурки, переставляемые по карте. Когда дойдет до дела, эти люди встанут на сторону Василия.

Николай расправил плечи, его лицо в который раз преобразилось в актерскую маску.

– Не будем ссориться, брат, – сказал он. – Мы оба желаем лучшего для Равки.

Но Василий не хотел успокаиваться.

– Лучшее для Равки – это Ланцов на ее троне.

Я резко втянула воздух. В комнате воцарилась гробовая тишина. С тем же успехом Василий мог назвать Николая бастардом.

Но тот собрал волю в кулак – ничто не могло выбить его из колеи.

– Так помолимся же за здоровье полноправного короля Равки, – сказал Николай. – Итак, может, закончим с делами?

Собрание растянулось еще на несколько минут, а затем наступил долгожданный конец. По пути в Малый дворец Николай был непривычно молчаливым.

Когда мы дошли до садов у беседки с колоннами, принц остановился, чтобы оторвать листочек от изгороди, и сказал:

– Не стоило мне терять самообладание. Это только заденет его гордость и заставит упрямиться как барана.

– Так зачем ты это сделал? – искренне полюбопытствовала я. Редко когда эмоции Николая брали над ним верх.

– Не знаю, – он начал рвать листочек на мелкие куски. – Ты разозлилась. Я разозлился. В комнате было чертовски жарко.

– Сомневаюсь, что дело в этом.

– Может, у меня просто несварение желудка? – предположил он.

Но я не собиралась закрывать тему шуткой. Несмотря на возражения Василия и неохоту советников делать что-либо полезное, с помощью некой волшебной комбинации терпения и принуждения Николаю все же удалось продвинуть несколько своих планов. Он заставил их согласиться на условия помощи беженцам, которые покинули граничащие с Каньоном города, и запросил прочную ткань субстанциалов для оснащения ключевых полков Первой армии. Он также уговорил их выделить средства на план по модернизации сельскохозяйственного инвентаря, чтобы облегчить существование крестьянам. Мелочи, но со временем эти улучшения могут сыграть большую роль.

– Нет, просто тебя действительно волнует судьба этой страны, – сказала я. – Для Василия трон – просто трофей, как любимая игрушка, которой он не хочет делиться. Ты не такой. Из тебя выйдет хороший король.

Николай замер.

– Я… – В кои веки он, похоже, не мог найти слов. Затем лицо принца расплылось в кривоватой, смущенной улыбке – совсем не похоже на его привычную самоуверенную ухмылку. – Спасибо.

Мы продолжили путь и я вздохнула:

– Теперь ты станешь просто невыносимым, не так ли?

Николай рассмеялся.

– Я уже невыносим.

* * *

Дни становились все длиннее и длиннее. Солнце все дольше висело над горизонтом, и в Ос Альте начался праздник Белых ночей. Даже в полночь небо оставалось светлым, и несмотря на страх войны и нависшую угрозу Каньона, люди праздновали бесконечные часы сумерек. В верхнем городе вечера были отмечены операми, маскарадами и шикарными балетами. По другую сторону моста улицы нижнего города сотрясались от шумных конных скачек и танцев. Под догорающим закатом по каналу тянулась бесконечная вереница прогулочных судов, и медленно текущие воды окружали столицу как драгоценный браслет, мерцая светильниками, украшающими тысячи лодок.

Жара слегка отступила. Люди за дворцовыми стенами ходили в приподнятом настроении. Я продолжала настаивать, чтобы гриши не рассаживались по Орденам, и в какой-то момент – сама точно не знаю, какой – неловкое молчание сменилось смехом и громкими разговорами. Они все равно делились на группки и конфликтовали, но в зале воцарилась почти уютная и оживленная атмосфера, которой не было раньше.

Я обрадовалась – и даже немного возгордилась, – увидев, как фабрикаторы и эфиреалы попивают чай вокруг одного самовара; как Федор спорит о чем-то с Павлом за завтраком; как младший брат Нади пытается разговорить взрослую и совершенно не заинтересованную Пажу. Но при этом я ощущала себя так, будто смотрю на все издалека.

С тех пор, как мы поссорились, я предприняла несколько попыток поговорить с Малом, но он всегда находил предлог, чтобы уйти. Если он был не на охоте, то играл в карты в Большом дворце или сидел в одной из таверн нижнего города со своими новыми друзьями. Я заметила, что парень стал больше пить. По утрам его глаза часто выглядели припухшими, а на лице значились синяки и порезы, словно он ввязался в драку. Но Мал оставался неизменно пунктуальным и непреклонно вежливым. Он придерживался своих обязанностей и молча стоял у двери или же сопровождал меня на почтительном расстоянии, пока я бродила по дворцовой территории.

Малый дворец стал обителью моего одиночества. Меня постоянно окружали люди, но казалось, что они меня совсем не видят, а только и делают, что что-то требуют. Я боялась проявлять сомнения или нерешительность и чувствовала себя так, будто истощаюсь до основания под вечным грузом ответственности и ожиданий.