Штурм

– Так вот для кого делались те лестничные ступеньки и замочные скважины в воротах! – быстро сопоставил в уме факты Сквозняк. – Бьюсь об заклад, что это и есть хозяин Мегалита. Вернее, один из хозяев, потому что вряд ли этот молотобоец проживает здесь в одиночку… Внушительный дядечка, это факт. Только вот не нравится мне его кувалда. Очень не нравится. Можно, конечно, подумать, что мы тут расшумелись и отвлекли его от какой-то работы, только чую – ни фига подобного! И кувалду свою он специально для нашей встречи прихватил. Да и доспехи опять же просто так никто надевать не станет…

Тем временем исполинский старик вышел на мост и, указав свободной рукой на гостей, прокричал что-то на языке, который сложно было назвать земным. Вероятно, кто-то из присутствующих и услыхал в нем нечто знакомое, но для Кальтера это был бессмысленный набор гортанных звуков: рычащих, булькающих и хрипящих. Он не разобрал в их мешанине ни единого сколько-нибудь отчетливого слова. Судя по выражению лица Сквозняка, его попытки вникнуть в великанскую речь были столь же безуспешными. А шотландец и вовсе стоял с открытым ртом, как будто хотел прокричать что-то в ответ, но внезапно забыл, что именно.

Между тем, как было и в давешнем споре горца с южанином, смысл издаваемых гигантом звуков тоже можно было понять, так сказать, из контекста. Встав на мосту, он преградил гостям дорогу. И теперь, по всей видимости, предлагал им дерзнуть пройти дальше. Как говорят в подобных случаях люди: «Пройдешь, но только через мой труп!» Возможно, то же самое сказал и великан, правда, из его уст это звучало бы не как вызов, а как самое откровенное издевательство. Потому что, если дело дойдет до драки, это он с куда большей вероятностью переступит через трупы всех тех, кто сейчас на него удивленно таращился. Да что там – даже не переступит, а просто пройдет по ним своими ножищами-колоннами, как слон, размазав их по мосту тонким слоем кровавого паштета.

– Что за подстава?! Это несправедливо! – возмутился Сквозняк. Он изо всех сил старался держаться уверенно, но голос его все равно предательски подрагивал. – Так нельзя! Мой кодекс чести не велит мне драться со стариками! Даже такими… своеобразными!

– Думаю, что для этого своеобразного дедушки с большим молотом ты с чистой совестью мог бы сделать исключение, – возразил Кальтер. – Потому что в его кодексе чести вряд ли прописан пункт, запрещающий ему бить одноглазых и одноруких калек. Даже тех, которых он может расплющить о землю одной левой.

Как бы в подтверждение его слов гигант вновь простер в направлении гостей левую руку и повторил свою невразумительную речь, закончив которую он гневно притопнул ногой, выказав тем самым вполне понятные в отличие от речи человеческие эмоции. Дальше середины моста страж «храма», кажется, идти не собирался, что слегка обнадеживало. Хотя, если в конце концов не отыщется желающих с ним сразиться, эта гора могла сама пойти к Магомету и устроить на террасе своим молотом игру в крокет. Только вместо мячей колоссу будут служить скопившиеся здесь мелкие людишки.

Кальтер был уверен, что и второй призыв хозяина Мегалита останется без ответа. Но он ошибся. Не успела еще утихнуть дрожь от удара великанской ноги по мосту, как из толпы выступили сразу два отважных воина. На них были доспехи, похожие на те, которые носил самурай из команды Кальтера. И различались они не только в деталях, но и по цвету: у этой парочки они были красные, а у компаньона-японца – черные.

Куприянов давно высмотрел в толпе этих японцев и недоумевал, почему его компаньон не пытается установить с ними контакт. Но потом, заметив, каким суровым взглядом тот глядит на соотечественников, а они на него, Кальтер смекнул, что ответ на этот вопрос заключен именно в цвете доспехов. А также – в нанесенных на них знаках. Очевидно, «красные» самураи и «черный» принадлежали не только к разным эпохам, но и к враждующим кланам. Разве что в Мегалите эти враги вели себя сдержанно и не набрасывались друг на друга очертя голову. Иными словами, чтили свое Бусидо с поправкой на крайне нетипичную ситуацию, в которой даже заклятым врагам с железными принципами было не позорно заключить перемирие.

Неизвестно, на что надеялись «красные» самураи, когда решили выйти против вызывающего их на бой великана. Но один из них держал в руках длинное копье, а другой – меч, из чего можно было заключить, что у них созрел какой-то план. Хотя, если этим узкоглазым воинам захочется пасть героической смертью, они осуществят свое желание и безо всякого плана… И все же нет, эти двое, двигаясь к цели, продолжали о чем-то совещаться – надо полагать, распределяли между собой роли в грядущей атаке на ходячую крепость. Или просто прощались друг с другом, что тоже не исключалось.