Штурман

Но это было не все. Свой повышенный интерес к квартире, где я жил в детстве, он без обиняков объяснил тем, что первым, кто, по его мнению, может являться Штурманом, является супруг Аглаи Яковлевны – партийный функционер Алеянц.

Дивясь внезапному улучшению моего психического состояния, врач уже через несколько дней после моего разговора с Райхелем выписал меня из больницы, и я, стремясь во что бы то ни стало выполнить поручение моего покровителя и окончательно вернуть себе здоровье, без оглядки ринулся в пучину тридцатых годов. Да-да, сначала именно тридцатых!

Задание мое казалось не таким уж и сложным, – подумаешь! – понаблюдать за Алеянцем, проследить, с кем и когда он встречается и, что самое главное, не собирает ли вокруг себя потихоньку группу каких-то людей, которые, по словам профессора, могут выглядеть вовсе непримечательно и даже, возможно, сторониться человеческого общества.

О! Я помню, до чего довел несчастного Алеянца! Бедняга просто места себе не находил, спасаясь от неопытной, плохо скрытой слежки, которую я за ним учинил! Он не вынимал из кармана оружия и затерроризировал всех своих подчиненных, требуя от них моей поимки. Безусловно, без всяческой поддержки и наущений Райхеля я бы вскоре попался, что было бы к лучшему, уверяю тебя! Но этого не случилось, я продолжал изводить издерганного партийца, пока, наконец, не получил от профессора команду «отбой», поскольку тот, якобы, убедился, что мы на ложном пути.

И тогда произошло ужасное. Райхель велел мне отправляться в конец девятнадцатого столетия, в то самое время, когда ведомая Штурманом группа только-только прибыла сюда. Моей задачей было проследить за членами этой команды с самых, что называется, истоков, и выявить-таки, кто из них – Штурман. После этого я, якобы, получу освобождение и от воли профессора, и от шизофрении. Помнится, я спросил у него, почему же он сам не отправится туда и не узнает все, что хочет? Ведь ему, с его знаниями и способностями было бы гораздо проще это сделать? На это он лишь криво усмехнулся и сказал, нисколько не щадя меня: «Я, в отличие от Штурмана, нахожусь в своем мире и старею, а потому провести годы черт знает где в погоне за ним, а потом вернуться сюда глубоким старцем и проиграть по причине естественной смерти я не желаю». Я тогда не очень понял, что он имел в виду, но одно мне было ясно: Райхель, что называется, намерен «загребать жар чужими руками», то есть моими!

Я попробовал протестовать. Да что там! – я попросту отказался выполнить это задание и обвинил его в недобросовестности. Тогда-то я, кстати, и начал догадываться, что болезнь мою наслал на меня именно он, проклятый оккультист!

Я выпалил все это ему в лицо и бросился бежать, с ужасом чувствуя, как сознание мое вновь начинает затуманиваться и мысли, только что еще такие ясные и стройные, вновь сбиваются в кучу и теряют нить логики. Я мог убежать от профессора, но не от его колдовской силы!

Как и следовало ожидать, уже через несколько часов я вновь оказался в больнице. Снова вязки, уколы и жестокость санитаров, снова грязь, запущенность и потерянность в окружающем… Я вернулся к тому скотскому состоянию, в котором находился до сделки с Райхелем. Смутно помню, как ты приходил ко мне с девчонками из нашего класса, но никаких эмоций я по этому поводу не испытывал, – мне снова было все равно.

Однако, стоило вам тогда уйти, как в палату вошел профессор Райхель. Приведя меня за считанные мгновения в мыслящее состояние, он заявил, что намерен дать мне последний шанс одуматься. Если я откажусь, то он исчезнет навсегда и предоставит мне возможность сдохнуть последней скотиной. Он прямо так и сказал, и этого оказалось достаточно. Я вновь дал свое согласие служить ему.