ShturmBahmuta_2024

- Идите мойтесь. Вода горячая есть. Вещи новые банщик выдаст. Нам китайского шмотья привезли.

Командир был в приподнятом настроении и пытался шутить с нами. Непривычно было видеть его таким, потому что чаще он был сух и конкретен, а порою и жесток, как новые кирзовые сапоги. Но ему с его уровнем ответственности по-другому было нельзя.

- Кстати, знакомитесь. Это Володя «Горбунок». Он у нас теперь командир «тяжей». После бани обязательно пообщайтесь и скоординируйте свои действия. Нам нужно уже больше привлекать артиллерию к штурмам, чтобы снизить потери личного состава. Володя - опытный артиллерист. Офицер, воевавший добровольцем на Донбассе в четырнадцатом. И в Сирии успел отметится.

«Горбунок» протянул руку, и мы по очереди пожали ее.

- Вот видишь, а ты переживал, насчет командира, - тихо сказал я.

- Обошлось, но было ссыкотно, - с улыбкой ответил он, глядя на меня умными глазами.

- Это «Айболит». Командир штурмовой группы.

«Горбунок» кивнул Жене:

- Позже пообщаемся.

Мы вышли из штаба, и связист проводил нас к месту помывки. Только в бане я начал осознавать, насколько я грязный. Мы стали раздеваться, и я в очередной раз увидел свой живот, который напоминал живот недавно родившей девушки. Он висел как тряпка, наползая складкой на лобок, и напоминал сумку кенгуру.

- Килограмм пятнадцать скинул.

- Я тоже не поправился, - парировал Женя, оглядывая свою фигуру, которую давно не видел.

Мы оба стали похожими на просушенных зомби, как их показывают в постапокалиптических фильмах. Мышцы, обтянутые белой, прозрачной кожей просвечивали через нее. Там, где их было мало, из тела торчали мослы.

- Тем не менее мы живы, - утешил я нас обоих.

- А это самое главное! - улыбнулся мне Женя, и мы оба засмеялись от накатившей радости и ощущения себя живым.

Вода была теплой, и ее прикосновение к обросшему грязью телу вызывало практически райское наслаждение. Шампуня не было. Нам выдали обычное хозяйственное мыло, слипающееся с нашей двадцатидневной грязью, которой мы были покрыты с головы до ног. Я пытался отмыть голову, но это оказалось невозможным. Волосы пропитались салом настолько, что их нельзя было не только отмыть, но и расчесать. Ни на голове, ни на бороде они не поддавались обработке. Расческа вязла в них как женщина в магазине одежды.

- Ты как хочешь, - сказал я Жене, - а я побреюсь! Пофиг мне на ваши приметы.

- Не. В командировке брить бороду нельзя. Я буду отращивать, - пробубнил «Айболит», пытаясь расчесать свою рыжую бороду шведского капитана.

- Ага, в НХЛ на кубке «Стенли» тоже все команды бороды не бреют, но выигрывает только одна. Это мистическое архаичное мышление. Так человек пытается создать себе иллюзию контроля над реальностью. Все эти амулеты, приметы, знаки -это все предрассудки, - убеждал я Женю.

- Вот и посмотрим. Ты бреешь, а я не брею, - парировал он.

- Да я и в Чечне брился, когда в Ханкалу на оттяжку выходили. И видишь - жив-здоров. Мало у тебя бородатых задвухсотило?

Женя молчал.

- Вотто-то и оно!

- Я дал себе слово: я бороду брить не буду. Пусть растет, как растет, - не зло, но упрямо настаивал он.

- Что за лев этот тигр?!

На войне человек нуждается в надежде. Бойцу нужна хоть какая-то опора чтобы подчинить себе этот хаос. Психологически мне было понятно, как работают амулеты и ладанки. Каждый из нас с самого детства надеется и даже верит в формулу: «Все умрут, а я останусь». Страх смерти и небытия преследует человека с самого детства. Мы вырабатываем психологические защиты, которые не позволяют нам осознавать простую и неприглядную истину: «Все, и я в том числе, умрем». Нас не будет. Как не было до нашего рождения. А мир будет жить дальше. На войне, когда на твоих глазах ежедневно умирают люди и ты ежеминутно подвергаешься смертельной опасности, у некоторых перестают срабатывать защиты. Человек давит чувства, или слетает с катушек, как «Калф».

ПТСР - это следствие неспособности психики переработать очень сильные травматические переживания, связанные с опасностью личностного уничтожения, либо уничтожения другого, погибающего на моих глазах. Психика всячески старается ухватиться хоть за что-то, что может пообещать, что с тобой все будет хорошо. Говорят, в окопах нет атеистов. А я бы добавил, что все «двухсотые» верили, что они останутся живы и судьба будет к ним благосклонна. Но, даже понимая это головой, мы стремились зацепиться за соломинку.

Я взял у банщика триммер и сбрил все волосы на лице, до которых смог дотянуться. Это была моя первая борода, которую я отрастил в своей жизни, и это оказался очень неудобный аксессуар. Когда я днями сидел на рации, волосы постоянно лезли в рот и застревали между зубов. Когда я нервничал -а делал я это часто - я грыз их, и они попадали в рот. Без них я почувствовал себя моложе и свободнее.